Молодой как того и ждал:

— Ага, слыхал, ну я побег, да?

— Беги… Давай все вниз, за мной!

Картечницу дал я Ивану поносить, ага. Больше пуда весит, плечо уже заныло. Сам первый по мосткам вниз полез, баллоны стал принимать. Ярусом ниже стало видать, куда роботы проклятые делись. Они же широкие, боками железными плитку со стен посдирали. В коридор темный убегли. Ну чо, огнемет на тележку мы собрали — и за ними. И только мы в коридор сунулись — ка-ак впереди заревет, как завоет! Там темно, не видать, от воя ухи разом заболели и зубы зачесались.

— Бегом! За мной, бегом! В тыл к ним зайдем! Нельзя их взад выпустить!

Снова завыло, жуть как тонко, у меня аж в пузе затряслось. И пылища откуда-то навстречу полетела.

— Сверлят, что ли? Никак сверлят, братцы? — забормотал Бык.

А мне точно кувалдой промеж ушей кто врезал. Мигом вспомнил, что за гадкий вой. Точно так сверлят на Автобазе, когда станок как следует разогнать сумеют!

— Бегом! — крикнул я. Чо там таиться, всяко сервы лучше нас слышат.

Коридор прямо вел, широкий такой, на здоровой телеге легко бы проехали. По бокам заслонки спаренные, все закрыты, ага. На заслонках номера белым намалеваны, краска послезала давно. Ни тебе ручек, ни винтов, непонятно, как двери эти открыть. Возле каждой вроде окошка мелкого, с козырьком, там кнопочки. Потолок покатый, слизь по стенам, плитка под ногами хрустит, жижа чавкает. Лампы кое-где светили, еле-еле, в десяти шагах ничо не видать.

Я еще подумать успел — неужто инженеры ни разу подорвать эти заслонки не пытались? Дык я хоть и не инженер, а все ж антиресно, чо там внутрях. А уж Голова — тот бы пальцы небось отдал, чтобы тут поковыряться.

Мы их догоняли, свистело, выло впереди, пыль стеной летела. Я жопой чуял — не по нраву моим парням такие догонялки. Дык ведь как с сервами драться в теснине такой? Размажет, и никакой огнемет не спасет.

Но тут заскрипело позади, где-то заслонка вверх пошла, противовес в колодец бухнулся. Маленько мне полегчало — стало быть, добежал патрульный до начальства, передал дьякону про нашу разведку, ага!

— Наши это, за нами, кажись, бегут! — в ухо мне прошептал Иван.

Точно, едва на минутку вой стих, как людские шаги позади — мужики наши догоняли.

Коридор свернул маленько, лужа там глубокая получилась, светляки мерзкие по стенам и грибы повылазили. Грибы сильные такие, аж оплетку стальную выгнули, по всей стене расселились. А из лужи бегом дрянь всякая сигала, вроде гусеничек прозрачных, с локоть длиной. Сервы-то впереди нас бежали, распугали, видать.

— Е-мое, давно тут веником не мели, — забубнил Бык. — И чего грязь такая, а? Чего баб-то не послать, чтоб убрались, а?

Бык у нас такой, вечно бубнит, ага. Я хотел ему нос в щеки забить, и тут по нам прожектор вдарил. Догнали мы их, ага.

Тот, за кем мы бежали следом, на паука не походил. Я сперва здорово удивился, когда его зад увидал. Антиресный какой-то, вроде полевой кухни или вроде гусеницы. Сверху ящики железные, округлые такие, а понизу ноги короткие. И длинный, гад, он спрятался, ловко так в поворот вошел. И собой дорогу дальше запер.

— Мать честная! — охнул патрульный. — Что за тварь?

— Стены не этот обдирал, — сказал дядька Степан. — Там впереди еще один, тот пошире будет!

Не договорил. Я по свисту понял — тяжелое в нас летит.

— Ложии-ись!

Как бабахнет! Болванками стальными, гад, кидался. И сразу за первой — вторая. Бахнуло железом об железо, эхо туда-сюда загуляло. Но порохом не разит, и взрыва не было. Привстал я маленько, оглянулся, ага. Патрульного старого насмерть убило, лежит, ноги трясутся, и еще ранило кого-то, но не из моих парней. Позади слышно — матюкались, пыль столбом, в стене коридора дыра получилась, состав-то уже старый, хлипкий, оплетка изнутри трухлявая торчит.

— За мной, качаемся, мужики!

Ну чо, кто-то должен встать, я и встал. Чо впереди — видно совсем хреново стало. Пылища-то прет, и рев стоит. Прожектор у этого гада ликтрический, жалко стрелять, но пришлось. Хотя от цементного тумана прожектор еле светил, ага. Тут гад, на полевую кухню похожий, маленько задом сдал, из-за угла выполз, весь обломками засыпанный. Ешкин медь, у него болванок штук сорок, наверное, и такая приспособа поверху, вроде камнемета, и видно, что недавно сделана. Я ж говорю, сервы здорово меняться стали, но, чтобы оружие себе придумывать — такого мы пока не встречали.

Вот и встретили, ешкин медь. Стал он швырять железяки то понизу, то поверху, хрен проскочишь. В тоннеле грохот стоит, хоть ухи воском затыкай! Осколки острые со стен летят, хуже чем пули.

— Огонь! Огнемет — огонь, мать вашу!

Ну чо, полыхнуло здорово, красиво так. Бык оскалился, ну чисто обезьян, ноги враскоряку — и давай поливать!

Поганки, что по потолку росли, мигом зажарились, жри — не хочу, даже вкусно запахло, что ли. Пока мужики баллон меняли, я рванул еще ближе, картечницу на упор ставлю, Ивану машу. Тот прибег, ага, живо обе затравки запалили, как вмажу!