— А, неважно… — она махнула рукой, туго натянув на острые колени платье. — Вы только не обижайтесь…

Неожиданно Блохин увидел себя глазами этой востроносой, такой еще молодой женщины, увидел сидящим на ярко-рыжих, в лучах заходящего солнца, бревнах, с брюшком и уже порядочной лысиной. Жаркая волна недовольства собой обдала все его существо, ему вдруг стало неуютно и противно. Лидия не унималась.

— А жена у вас красивая?

— Как тебе сказать… — промычал он в замешательстве, не в силах сразу пережить нахлынувшее на него чувство самоуничижения.

— Вы ведь друг друга не любите? Ведь не любите, правда? — Она заглянула ему в глаза. — Я это сразу поняла… Это она заставляет вас писать диссертацию…

— Ну, уж нет! — Возмутился Блохин. — Ты просто злая, невоспитанная девчонка…!

Он резко поднялся и, старательно втягивая живот и придерживая пальцем крышку бидона, быстро пошел вдоль забора. У задней калитки сада он обернулся. Лида все так же сидела обхватив руками длинные ноги и смотрела куда-то за реку.

Два следующих дня Блохин усердно работал и, не сознаваясь себе в том, старался меньше есть. Прохаживаясь по дому и разминая ноги он, время от времени, останавливался перед большим, в изъеденной жуком раме, зеркалом и пристально рассматривал свое отражение. О Лиде он не думал. Он думал о себе.

Они встретились снова и, как в первый раз, сидели на сваленных у забора бревнах. Блохин курил. Он держался без курева две недели, но тут нашел в буфете начатую пачку сигарет и не выдержал, задымил. Из сада за их спиной удушливо пахло жасмином.

— Так и будешь здесь жить?

— Ага, — кивнула Лида, — что ж не жить то… Здесь жить можно. Народ у нас, правда, тяжелый, но отходчивый, зла не держит. Ну, а красота, сами видите, вон она…!

Следуя за ее рукой, Блохин перевел взгляд на Оку, на светлую за лесами даль, на медленно бредущих по зелени луга пятнистых коров.

— А вам одиноко… — сказала она задумчиво. — Вы и сюда-то приехали потому, что одиноко. Захотели посмотреть, какое оно на сомом деле одиночество…

Он не ответил, промолчал.

— Ну а для себя, для себя ты что-то ищешь?

— Что для себя? — вроде как не поняла она. — Ищет тот, кто потерял, а я не теряла. Я здесь родилась. Вон мой дом, да и мать стара стала. И потом, спокойно мне здесь, на душе тихо…

Она улыбнулась и Блохин сразу поверил в ее слова, принял их и ему вдруг самому захотелось приобщиться к этой ее жизни. От легкого движения что-то будто сдвинулось в его восприятии мира и Лида представилась ему по-другому, нечто новое проступило в ее задумчивом, худом лице. Она почувствовала происходящую в нем перемену и снова улыбнулась.

Когда на землю опустились легкие, прозрачные сумерки, он проводил ее по высокому берегу до дома и там неожиданно и сильно поцеловал. Она не сопротивлялась, но потом ловко и уверенно отстранилась, посмотрела на Блохина.

— Вы уедете, а мне здесь жить. И так, небось, Бог знает что говорят. Я лучше приеду к вам в Москву. Сами знаете, нам время от времени приходится ездить… — Она лукаво улыбнулась. Блохин опешил. Легким движением Лида потянула руку из его ладони, взбежала на крыльцо и оттуда, уже откровенно смеясь, продолжала:

— Ладно, не бойтесь… Я пошутила… — и скрылась за дверью.

Ночью снова пошел дождь. Холодный, порывистый ветер хлестал тонкими струями в окно. Небо заволокло мутными, беспросветными облаками. Гонимые ветром они летели низко над землей. Блохин хандрил. Работа валилась из рук, и он часто выходил на крыльцо покурить. За молоком он не пошел. Рано отужинав, Александр Степанович для порядка поборолся с дремотой и, не выдержав, завалился спать. В доме было холодно и то ли от этого, то ли от ровного шума дождя спалось ему легко и сладко.

Он проснулся от скрипа двери, проснулся сразу, полностью осознав, где находится. Легкий, по-детски наивный страх стиснул грудь, побежал мурашками по спине. Пахнуло сыростью. В темноте дома, прижавшись плечом к косяку, стояла Лида. Она смотрела на него и ее лицо казалось белым пятном в обрамлении мокрых, спадающих по сторонам волос.

— Лида…?!

Она молча и, как ему показалось, решительно шагнула вперед, стянула сапоги и, шлепая босыми ногами по крашеным доскам, прошла в угол избы. Там, извиваясь худым телом, сбросила платье и он увидел, как белая тень скользнула через комнату. Блохин почувствовал прикосновение холодной ноги и инстинктивно отодвинулся. Лида хихикнула, протянула руку и положила на комод очки.