— Она всего лишь решает, какие изменения допустимы. Так? По какой эволюционной тропке пойдёт ваш народ. Она принимает решение, и все как один изменяются, и не только физически. Самое главное — меняются непреложные моральные законы. Традиции. Те, которые для вас как законы чести для арров. Больше чем жизнь. Или смерть. Или ту! Которым нельзя не подчиняться. Они ведь действительно очень устойчивы, если нарушить их можно лишь всем народом сразу. И именно этого вы так боитесь, не правда ли, Антея-эль?

Я в нём не ошиблась. Он понял.

Но забери меня Ауте, если я понимаю дикую цепочку выводов, по которой человек добрался до правильного решения.

— Теперь вам предстоит новое изменение. Серьёзное. Вам предстоит выбрать Путь. Выбрать новую Честь. И эль-ин могут выбрать что-то такое, что приводит вас, леди Антея, в ужас. Ваша жестокость во время завоевания Оливула шокировала даже ваш собственный народ. Вы нарушили все законы, какие существуют у эль-ин. А теперь ваш народ может выбрать что-то, что приводит вас в ужас. Что эль-ин хотят сотворить с собой?

Я чувствую, как мои губы искривляет циничная, почти непристойная улыбка, как обнажаются белоснежные клыки. Из каких-то потаённых глубин поднимается слепая ненависть к этому красивому, умному, сильному подонку, который уничтожил всё, что мне было дорого, а теперь сидит тут и рассуждает о нашем Пути. Жёсткие, хлёсткие, наполненные ядовитой иронией слова слетают с губ прежде, чем я понимаю их смысл, пещеру заполняют плетущие сложный танец сен-образы.

— А вы, оказывается, неплохо знаете мой народ, дарай-князь. Вы, первым открывший порталы к Эль-онн. Вы, создавший Врата для оливулцев, прекрасно зная, что за этим последует. А потом смотревший, как нас косит Эпидемия. И вы, с вашей незапятнанной честью и Кодексом Невмешательства не имеете никакого отношения к Эпидемии и к тому, что за ней последовало! И последует. Ваша совесть чиста, милорд Целитель! Надеюсь, ваши нерушимые постоянные принципы надёжно защитят вас!

Издевательское «вы» всё ещё гремело, отражаясь от каменных стен. Сколько я вложила в сен-образ этого коротенького местоимения — словами не передать. Вряд ли арр-Вуэйн при всех его способностях понял хоть половину. Но у меня от перенапряжения и без того обожжённых эмпато-функций резко начинает болеть голова. Пора с этим кончать. Секунда — и презрение к человеку привычно оборачивается презрением к самой себе: не смогла, не защитила, потеряла. Если бы я разобралась с этим вирусом хотя бы на один час раньше! Опоздала…

Мои плечи опускаются, уши безвольно падают.

— Извините, дарай арр-Вуэйн. Я не должна была этого говорить. Нельзя судить носителя другой морали по своим меркам. Бесполезно. Вы действовали в рамках своих законов и в соответствии со своим Кодексом. Значит, и мы не имеем права вас винить. Простите…

— Антея-тор, вы в порядке?

— Что? — Я теряюсь. Интересно, когда-нибудь я научусь предсказывать реакцию этого странного чужака?

Вряд ли.

— У вас вдруг стал такой взгляд… пустой и бездонный, как самая глубокая пропасть. Как будто вы заглянули в ад.

Как поэтично. Не ожидала.

Несколько секунд я роюсь в памяти, пытаясь припомнить, что такое ад. Ага, была такая интересная религиозная концепция. Позволяю себе бледную ухмылку.

— Нет, я просто изменила настроение.

— Избавились от своей ненависти? — Кажется, этот вопрос очень для него важен.

— Нет, мы не от чего не избавляемся. Нельзя избавиться от чего-то, что уже есть. Я лишь поменяла направленность, изменила объект ненависти.

Какое-то время он молчит.

— Значит, то, что я сейчас говорил — верно?

Я прикрываю глаза. Да, он говорил правду. Ту, которую ему позволили видеть. Моральные нормы — это только моральные нормы. Нарушить их можно, можно даже изменить, если причина достаточна веская, хотя подобное и не приветствуется. А ещё можно попасть в ситуацию, когда тебя меньше всего волнует, что ты там нарушаешь. Но аррам об этом знать совсем не обязательно.

Так что я тихо отвечаю:

— Да.

Перед сном вынимаю из ножен аакру и втыкаю её в камень рядом с собой. Сен-образ, активирующий вложенное в кинжал заклинание. Вроде бы простое охранное, но его плёл мой отец специально для меня, и я знаю, что под семью кругами защиты любого атакующего будут ждать ещё кое-какие сюрпризы. Расслабляюсь под тихое гудение знакомой, такой домашней магии. Глаза Аррека коротко сверкают непонятными мне эмоциями.

Ну и Бездна с ним, пусть видит, что хочет. Лишь одна Ауте ведает, где спать без серьёзной защиты я решительно отказываюсь.

Некоторое время мы молча смотрим на огонь. Задумчиво вожу ушами из стороны в сторону.

Наконец я решаюсь. К Ауте всё, он имеет право знать.

— Никто понятия не имел, что вы Целитель, князь арр-Вуэйн. В противном случае вас бы и пальцем не тронули. — Я надеюсь. Я очень на это надеюсь.— ТАКИЕ законы ТАК легко не отменяются.