Через пару минут позиции обошел лейтенант и, срываясь на фальцет, доходчиво объяснил, что стрелять без приказа не стоит. А задержавшийся у Ромкиного окопа старшина добавил, что у кого-то из артиллеристов просто сдали нервы – вот он и пальнул без приказа, ну а уж за ним и все остальные. В общем, первая встреча с противником оказалась смазана.

Зато дальше события развивались в полном соответствии с царившими среди солдат ожиданиями, причем с наихудшими из них. Сперва с запада появился и стал постепенно нарастать шум моторов. Затем то тут, то там, но на неизменно почтительном расстоянии стали появляться сами немцы. Впрочем, вели они себя достаточно скромно – близко не приближались, особо не высовывались и на рожон не лезли. Обустраиваясь на новых позициях, вражеские солдаты действовали сноровисто и без лишней суеты, выглядели уверенно и деловито. Такое поведение противника да и само его наличие в зоне видимости нервировало, заставляя большинство бойцов до рези в глазах всматриваться в любое шевеление в стане неприятеля.

Марченко поначалу тоже поддался всеобщему порыву, бдительно всматриваясь из-за бруствера в занятую немцами рощицу. Но до вражеского осинника было никак не меньше километра, разглядеть особо ничего не получалось и постепенно Роману это занятие прискучило. Он совсем уже было решил устроиться поудобней и немного перекусить, как вдруг немцы решили напомнить о себе. С их стороны донеслось раскатистое эхо выстрела, затем гул приближающегося снаряда и наконец грохот взрыва, прозвучавшего не так уж и далеко от Ромкиного окопа. Бабахнуло неслабо. Фонтан земли, поднятый разрывом, также выглядел впечатляюще. По всему выходило, что немцы успели подтянуть тяжелую артиллерию и теперь возьмутся за дело всерьез. Так оно, в общем-то, и вышло.

Быстро проведя пристрелку, германские артиллеристы перешли на беглый огонь, старательно окучивая занятую красноармейцами линию обороны сразу из нескольких батарей. Канонада не стихала где-то с четверть часа, заставляя бойцов крепче вжиматься в землю и пореже высовываться из-за вздрагивающего и осыпающегося от близких разрывов бруствера. Впрочем, любопытство все же временами пересиливало страх, и кто-то из красноармейцев время от времени приподнимал голову, кидая взгляды в сторону противника.

Марченко не был исключением, но именно ему довелось отличиться, первым начав отражение вражеской атаки. Выглянув в очередной раз из своего укрытия и бросив торопливый взгляд на ничейное пространство, Роман заметил многочисленные серые фигурки, которые под прикрытием артподготовки короткими перебежками приближались к советским позициям. «Под шумок» немцы уже покрыли где-то четверть расстояния, изначально отделявшего их от русских окопов, и продолжали уверенно приближаться, то залегая в высокой траве, то вновь устремляясь вперед. Хотя до них все еще было далековато, Марченко не стал тянуть. Примостив свою «светку» [37] поудобней, он прильнул к прицелу, стараясь поймать в прицел один из неуклонно приближающихся серых силуэтов.

На фоне все еще продолжающейся канонады обычно хлесткий винтовочный выстрел прозвучал как безобидный хлопок. Да и толку от него было не больше – в немца Рома не попал. Но тем не менее этот выстрел привлек внимание. Из соседнего окопа высунулся чуть ли не по пояс, и закрутил головой Сашка, выглянули посмотреть и еще несколько голов. Так что вскоре тревога по цепочке быстро облетела позиции, заставив уже всю линию обороны включиться в перестрелку. Немцы залегли и активно ответили, в основном из пулеметов. Затем заговорили легкие немецкие орудия, которые открыли огонь из того самого осинника, за которым в предыдущие полтора часа безуспешно наблюдал Роман. Советский огонь притих, полковая батарея, закиданная гаубичными снарядами, и вовсе молчала, а германская пехота вновь стала понемногу продвигаться вперед.

Однако последнее слово оставила за собой все же РККА, причем тоже с помощью артиллерии. Когда до линии русских окопов немецким пехотинцам оставалось преодолеть метров 250–300, в дело наконец-то включился дивизионный артполк – на нейтральной полосе, среди мельтешащих фигур солдат в форме мышиного цвета, стали довольно густо подниматься султаны разрывов 122-миллиметровых снарядов. Этого немцы уже не выдержали, став поспешно оттягиваться обратно на исходные позиции, по-прежнему огрызаясь огнем. При этом Марченко все же умудрился подстрелить одного из убегающих, который прямо на бегу ткнулся носом в траву, да так и остался лежать неподвижно.

Вид отступающего врага был отмечен дружным «урраа», прокатившимся над советскими позициями, после чего бой как-то быстро стих. Артиллерия с обеих сторон замолчала, а на позициях началось активное шевеление. Бойцы, пережившие первый настоящий бой, спешили поделиться впечатлениями, санитары оказывали помощь раненым, а в довершение всего случилось маленькое чудо – явилась батальонная полевая кухня, о существовании которой большинство бойцов уже стало подзабывать. Что ж, на войне иногда случаются и счастливые моменты, и обретение красноармейцами своей потерянной на бескрайних просторах Родины кормилицы, безусловно, относилось к таковым.

Для Ромки же все обернулось и вовсе замечательно: его как первым заметившего маневр врага и приступившего к отражению атаки отметили в боевом донесении и премировали дополнительной пайкой каши. Немцы же, судя по звукам моторов, вечером стали оттягиваться с занятых позиций, смещаясь куда-то к югу от шоссе. Марченко такой поворот дела не расстроил:

– Ну и пусть себе катятся! Авось у них найдутся и другие дела, кроме как на нас переть, – подвел он итог этого хлопотного дня в разговоре с Авраменко.