– Эк ты быстр, боярин, – мотнул головой человек. – За тобой прям не поспеть!

– Чего надобно? – Плохое настроение не располагало Басаргу к ласковым речам.

– Боярин Немеровский я, Михаил. Из угличских, – покачал головой служивый. – Парой слов хотел с тобой перемолвиться, да токмо места никак не находил.

– Коли хочешь, так и говори, – предложил Басарга.

– Чего на улице-то? – оглянулся по сторонам сероглазый. – Может, до Наливок прогуляемся, меду хмельного попьем да побеседуем не торопясь?

– Некогда мне по кабакам гулять, – отрезал боярский сын. – Хлопот много.

– Экий ты… – Ситуация боярину Немеровскому явно не нравилась. Не то это место, улица торговая, чтобы лясы долгие точить. Однако ждать другого случая он явно не мог. – Ладно, здесь так здесь…

Боярин снова оглянулся по бокам, отступил в сторону, к пахнущим селедкой пустым бочкам, составленным между мясными лавками и, понизив голос, поинтересовался:

– О вестях последних из Грановитой палаты ты уже слышал?

– Каких? – насторожился Басарга.

– Князь Владимир Старицкий к одру государя своего, брата по деду Иоанну Васильевичу, примчался. Ныне князья и бояре думские ужо крест ему целуют и в верности клянутся.

– Как Старицкому? Почему? – изумился такому известию боярский сын. – А как же царь?

– Причастился уже государь, – перекрестился Михаил Немеровский. – Нешто ты не знаешь? Уж который день он в постели, при смерти лежит…

Боярин опять воровато стрельнул глазами по сторонам.

– Как?.. Как же ж оно это?.. Государь… – пробормотал Басарга, на которого словно опрокинули ушат ледяной воды.

– Да ты не теряйся, тебе от сего токмо выгода выпадает, – торопливо продолжил боярин. – Владимир Старицкий про отвагу твою арскую наслышан и воинов таких славных к себе приближать желает, возвышать над простыми ратниками. Посему намерен он тебе поместье возле Ярославля пожаловать в полтораста дворов, да кормления передать окрестные, да дьяком по делам стрелецким назначить.

– А?! – Это известие оказалось вторым ушатом, перебившим холод первого.

Дьяк – это должность княжеская, она любого служивого человека вровень с князьями Воротынскими, Голицыными или Шуйскими ставит. Причем должность не воеводская, хозяйственная. До нее простые бояре порой дослуживаются. Полтораста дворов, да еще в самом сердце земель русских – это тоже богатство огромное. О таком боярский сын Леонтьев и мечтать не смел.

– Ты слышишь меня, боярин? – вернул его к реальности сероглазый Михаил Немеровский. – От князя Старицкого земля, от княгини Ефросинии [23] золото. Высоко они тебя ценят, наслышаны немало. Крест им можешь целовать с чистой совестью, не прогадаешь. Ныне награды боярские получишь. А опосля, за службу преданную, глядишь, и княжеские пожалования придут.

– Присягать Старицкому? При живом государе? – ощутил неладное Басарга.

– Все присягнули уже. А ты чем хуже? Завтра же в Кремль приезжай, во дворец великокняжеский. Поступок сей ни за что не откладывай, какие бы посулы тебе ни чинили. Придешь завтра во дворец, после присяги дарственную на поместье получишь и золото княжеское. В том тебе честью своей боярской ручаюсь.

– За что же милость такая великая? – шалея от нежданной удачи, все же спросил Басарга.

– За преданность, боярин, за преданность, – кивнул, воровато оглядываясь, сероглазый, подступил ближе, дыша в самое лицо: – Упустишь миг сей, никогда более он к тебе не вернется. Приходи завтра в полдень – навек любимцем царя нового станешь. Будет тебе и почет, и богатство, и уважение общее. Но помни: завтра. Хоть на день опоздаешь, о награде и доверии забудь. Не грамоту тогда жалованную получишь, а дыбу и ката умелого, что об измене спрос учинит со всей строгостью. На ней, на дыбе, под кнутом и преставишься…

– Ты угрожаешь мне, боярин? – Рука Басарги невольно потянулась к поясу, к тому месту, где должна была находиться рукоять оставленной дома сабли. Возможно, он не знал, как правильно обходиться с нахальными купеческими дочками, но как поступать с пугающими его мужчинами, юный витязь понимал отлично.

– Нет, что ты, дружище, – моментально отступил сероглазый и широко улыбнулся: – Я ведь к тебе с радостной вестью приходил, а не со злой. Я лишь тебе выбор облегчаю. Либо слава, почет и богатство немалое – либо смерть, позор и пытка. Токмо меж этим и выбирай. Все прочее никак от тебя не зависит.

Боярин попятился еще немного, слегка поклонился, прижав правую руку к груди, и бодрой прыгающей походкой направился к длинным лоткам рыбарей.

Басарга проводил его задумчивым взглядом. Он уже забыл и про торговку, и про книги, и про желание сходить на кулачные бои на Москву-реку. Известия, услышанные на улице возле пустых селедочных бочек, казались столь невероятными, что… поверить в них было решительно невозможно.

Боярский сын сорвался с места и почти бегом помчался во дворец своего князя.