И все это нужно было объяснить. Что такое квазар? Звезда, мини-галактика, коллапсирующее тело (термина "черная дыра" в начале шестидесятых еще не существовало)? Что такое пульсар – белый карлик, нейтронная звезда? Почему пульсирует радиоизлучение? Почему светят рентгеновские источники?

Никаких теорий не существовало – наблюдения нужно было сначала объяснить хотя бы качественно, "на пальцах", как говорил Я.Б.Зельдович. О каких сложных теориях могла идти речь, если не было даже доказано, существуют ли вообще в природе нейтронные и коллапсирующие звезды?

Десятки гипотез, объясняющих свечение пульсаров, появились в первые же месяцы после их открытия. Достаточно быстро стало понятно: это нейтронные звезды. Никакие другие небесные тела не могли иметь такой короткой и столь строго выдерживаемой периодичности излучения.

То, что в природе могут в принципе существовать звезды, состоящие, в основном из сверхплотного нейтронного газа, показали еще в тридцатые годы Л.Д.Ландау, Р.Оппенгеймер, Ф.Волков, А.Снайдер. Показали чисто теоретически, и в течение тридцати лет никто не мог обнаружить эти объекты на небе, никто не мог определить, много ли нейтронных звезд в Галактике и есть ли они вообще. Пока не открыли пульсары, астрофизики были уверены, что единственный способ обнаружения нейтронных звезд – наблюдение того самого процесса аккреции, о котором получился наш спор с Викторием Шварцманом.

Аккреция – это захват звездой окружающего газа и пыли. Обычная звезда ярко излучает, и свет вместе с потоком частиц (звездным ветром) отталкивают от звезды падающее на нее вещество. А нейтронная звезда, как полагали в те годы теоретики, излучать не может, межзвездный газ должен падать на нее свободно. И между прочим, ускоряться при падении до скоростей, сравнимых со скоростью света! Когда частички межзвездного газа ударяются о твердую поверхность нейтронной звезды, вся их колоссальная кинетическая энергия немедленно обратится в тепло, газ нагреется до сотен тысяч градусов и, конечно, возникнет мощное излучение, наблюдая которое можно будет сказать – вот нейтронная звезда.

Теоретически. На самом деле все, конечно, сложнее. Нейтронная звезда способна захватить весь газ из окружающего межзвездного пространства, если газ этот неподвижен. А если звезда движется, причем с большой скоростью? Тогда скорость аккреции (и величина излучения) резко уменьшится. А если у нейтронной звезды есть магнитное поле? Межзвездный газ тоже намагничен, возникнет дополнительное притяжение, и тогда скорость аккреции увеличится. А если…

Вариантов много, какой ближе к истине? Шварцман считал (и вполне справедливо), что нейтронные звезды обычно движутся с высокими скоростями, и потому, быстро пролетая сквозь облака межзвездного газа, не успевают захватить вещества достаточно для сильного излучения. А если излучение слабое, то и обнаружить нейтронную звезду не удастся.

А мы считали (и тоже справедливо), что если магнитная нейтронная звезда движется – пусть даже быстро – в межзвездном намагниченном облаке, то величина аккреции будет достаточна для того, чтобы звезду обнаружить.

Прав был Шварцман, но и мы с Гусейновым тоже были правы – просто начальные допущения у нас были разными, а какое более справедливо, можно было решить только в процессе наблюдений.

Почему же Шварцман дал на нашу работу отрицательный отзыв? Об этом мы и проговорили с Викторием два часа, которые я и сейчас помню – столько было высказано идей, столько было интересных мыслей, соображений, выводов…

И кстати, Шварцман был единственным из советских астрофизиков, кто признавал (и писал об этом в своих статьях), что именно Амнуэль и Гусейнов в своей работе 1968 года предсказали открытие рентгеновских пульсаров. Остальные коллеги хранили по этому поводу молчание…

***

В.Ф.Шварцман, из дневника.

Два часа общения с Викторием не просто запомнились – они стали своеобразной вехой. После того разговора я стал более критично относиться к собственным публикациям – укоризненное лицо Шварцмана все время стояло перед глазами. Он будто говорил: "А вот эту идею вы достаточно обдумали?"

Еще несколько раз я встречался с Викторием на семинарах, мы обменивались репликами и относились друг к другу с явной симпатией.

А потом Шварцман защитил диссертацию и уехал работать из Москвы на Северный Кавказ в Специальную астрономическую обсерваторию АН СССР. Почему? Он же был одним из любимых и перспективных учеников Я.Б.Зельдовича. У него выходили замечательные работы. Все были уверены, что Шварцман через относительно небольшое время обязательно станет доктором наук, затем академиком…

Говорили, что Шварцман поехал в САО для того, чтобы на самом большом в мире шестиметровом телескопе поставить наблюдательную программу, которую сам же и придумал: оптический поиск одиночных черных дыр. "Ореолы вокруг черных дыр" – так называлась одна из глав его кандидатской диссертации. Это действительно была пионерская работа – никто в мире, даже в лучших обсерваториях, не искал в то время (да и сейчас тоже!) переменность в оптическом излучении небесных тел с быстротой до сотни миллионов колебаний в секунду. Для сравнения: блеск самых быстрых радиопульсаров меняется с частотой до тысячи колебаний в секунду. В оптическом диапазоне даже таких колебаний никто не мерил. А тут – сотни миллионов!