Апогеем в 2000 году стал закон Обри, легализировавший 35-часовую рабочую неделю. Параллельно легальное максимальное время рабочей недели сократилось с 46 до 44 часов. Этот закон неприятно поразил стариков, помнивших, как по 50 часов в неделю, порой без выходных, вкалывали их родители. И сегодня ремесленники, коммерсанты и хозяева фирм работают по 55 часов, а руководящие работники не менее 45 — иначе нельзя, разоришься. Остальным французам закон пришелся по душе. И не только потому, что они не маньяки труда (во Франции работает лишь половина населения старше 15 лет), но и потому, что им понравилась идея: если работы не хватает, то ее надо разделить и с безработицей будет покончено. Безработица осталась, жизнь подорожала, и президент Саркози предложил новый лозунг: «Работать больше, чтобы зарабатывать больше». Поскольку половина всех рабочих и служащих во Франции получает меньше 1450 евро в месяц, то предложение было принято с энтузиазмом и сегодня немало парижан работает значительно больше, чем 35 часов в неделю. Но с соблазнительным лозунгом вышла неувязка. Налоговая инспекция подсчитала заработанное сверхурочниками и выписала им такие налоги, что в результате они получили меньше, чем до того, как стали «стахановцами». Возмущенные люди вышли на улицы с лозунгами: «Работать больше, чтобы зарабатывать меньше?», а рейтинг президента сильно упал.

Рабочие в регионе составляют всего 17 процентов. Так было не всегда. До середины XIX века в Париже находилось множество заводов, затем префект Осман велел им выехать за пределы столицы и вплоть до конца XX века в парижских предместьях дымили, скрежетали и лязгали самые разные производства. Закрываться они стали начиная с 1970-х годов. «Я последним вышел с моего завода, — вспоминает 77-летний Станислас Зорин, проработавший 27 лет на заводе „Идеал Стандарт“ в Ольне-су-Буа. — Три тысячи рабочих делали здесь ванны, умывальники и котлы для всей Франции. Наш завод стал настоящей эмблемой департамента Сена-Сен-Дени. В 1962 году вовсю шла деколонизация и половину рабочих набрали из иностранцев. Они выполняли самую грязную, самую тяжелую работу». Коллега Станисласа, Ив Гийемо, добавляет: «Нам, французам, приходилось не легче. Шум, пыль, влажность. У многих начинались легочные болезни. Во время каникул черная пелена перед глазами оставалась еще добрую неделю. И только потом мы видели ясно». Завод закрылся в 1975 году. В Нантере рычали станками и дымили трубами автомобильные заводы «Симка», «Ситроен» и производитель грузовиков «Савьем». В Булони-Бийанкуре размещался на 54 гектарах «Рено». Пустующая с 1992 года территория напоминает теперь город-призрак. Мэр мечтает переделать его с помощью Майкрософта в научно-познавательный центр. В Пюто, на набережных Сены, стояли автомобильные заводы «Де Дион-Бутон» и всеми ныне забытый «Вино-Дегинган». Спроси у молодого парижанина про «Вино-Дегинган» — он наморщит лоб и неуверенно произнесет: «Это виноградник в Бургундии?» В Леваллуа-Перре завод СОМ-Бэртино производил фотоаппараты. В Курбевуа колдовали над секретными формулами духов, кремов и мыла работники «Живанши», «Ланком», «Диор» и «Герлен». Теперешний глава парфюмерного королевства «Герлен» восьмидесятилетний Жан Поль Герлен с улыбкой вспоминает начало своей карьеры: «Мне исполнилось шестнадцать, я был почти слепым. Деду надоело смотреть на меня, вечно бродящего без дела в толстенных очках, с палкой в руке, под ручку с няней-поводырем, и он сказал отцу: „Привози-ка Жан Поля ко мне. Пусть поживет подле и поработает на заводе“. Я сделал пару парфюмерных „опытов“. Дед понюхал и вынес приговор: „На заводе останется не твой старший брат Патрик, как мы раньше с твоим отцом думали, а ты“. В 1956 году я придумал „Ветивер“. Дед часто повторял: „Помни, что духи создают для любимых женщин!“ И я всю жизнь любил женщин и создавал для них духи».

Не передислоцированные в провинцию или за границу металлургические, химические заводы и «Ситроен» находятся теперь в дальних предместьях. Рабочий Париж с его заводами и фабриками XX века исчез, уступив место французским и иностранным фирмам, представительствам, банкам, адвокатским и архитектурным бюро, различным агентствам. Колоссальное количество парижан занято в сфере туризма и сервиса. Желанными считаются места государственных служащих. Зарплаты в государственном секторе менее высоки, чем в частном, но это компенсируется гарантией надежности — госслужащих практически никогда не выгоняют с работы, служебными квартирами и прочими привилегиями. Так, сотрудники государственного учреждения EDFплатят лишь 5 процентов от стоимости электричества и бесплатно питаются в служебных столовых (ежегодная стоимость этих обедов для 142 тысяч сотрудников — около 300 миллионов евро), а машинисты поездов выходят на пенсию в 50 лет. Места в государственных учреждениях зарезервированы для граждан Франции, а иностранцы заняты в частном секторе. В ближайшее десятилетие дети эмигрантов, почти миллион 200 тысяч ребят, большинство из которых имеют французское гражданство, получив государственные должности, «отомстят» за родителей.

Уровень жизни в городе весьма различен. Самая маленькая зарплата, установленная во Франции законом, так называемый «смик», составляет 1321 евро. После вычетов остается 1038 евро. Ее получают официанты, продавцы, начинающие парикмахеры, уборщицы, работники заводов. Средняя зарплата 1500–2000 евро — для педагогов, почтальонов, начинающих инженеров, мелких чиновников и… мусорщиков (из-за унизительности). Потолок достаточно высок — коммерческий директор, высококвалифицированный инженер, бухгалтер или врач зарабатывают от 3 до 10 тысяч евро. В городе и окрестностях живет более 800 тысяч руководителей и ответственных работников. Среди этих серьезных господ в хороших костюмах есть несколько десятков счастливчиков, чья жизнь рядовому парижанину кажется сказкой, а от количества нулей в окладе кружится голова. Это главы сорока крупнейших компаний и банков, фигурирующих на парижской Бирже. Если шеф маленькой или средней фирмы (меньше 99 работников) зарабатывает в среднем 47 тысяч евро в год, то эти избранные 4,8 миллиона. Фиксированная месячная зарплата по решению административного совета порой удваивается премиями и stock options.Бывший глава нефтяной компании «Тоталь» господин де Маржери получал ежегодно 5 миллионов евро, президент-директор «Л’Ореаль» Жан Поль Агон — 14 миллионов евро. А самый хорошо оплачиваемый начальник Франции за 2007 год — шеф «АЖФ Альянс» Жан-Филипп Тьерри получает 1,9 миллиона евро в месяц. Пятьдесят наиболее щедро оплачиваемых боссов Франции зарабатывают в среднем 300 «смиков» в месяц. Это идет вразрез не только с пожеланиями рядовых французов и мечтами ультралевых, но и идеями Генри Форда, считавшего, что зарплата шефа фирмы не должна превышать сорок зарплат его самого скромного сотрудника. Да и Платон еще в IV веке до н. э. требовал от власти установить допустимые границы бедности и богатства. Но французские шефы игнорируют мнения и акулы американского бизнеса, и древнего мыслителя. Мало того, они нередко уходят с работы с «позолоченными парашютами» — денежной благодарностью за верную службу. Патронесса фирмы «Алкатель-Люсент» получила «на прощание» шесть миллионов евро, патрон «ЕАДС» Ноэль Форгар — восемь миллионов, президент компании «Винчи» Антуан Захариас — 12 миллионов, глава компании «Эльф» Филипп Жаффре в момент ее слияния с компанией «Тоталь» — 30 миллионов, а глава компании «Карфур» Даниэль Бернар — 68 миллионов евро. Президент Николя Саркози считает подобные траты пиром во время чумы и пытается эту традицию отменить. Отбывающий патрон находящегося на грани разорения французско-бельгийского банка «Дексия» Аксель Миллер отказался от трех с половиной миллионов евро. Сейчас многие недовольные говорят о необходимости установить (точно так же, как в 1950 году была установлена минимальная заработная плата) зарплату максимальную. Но у этой идеи есть сильные противники, отстаивающие интересы руководителей — Движение французских предпринимателей (MEDEF) и Французская ассоциация частных предприятий (AFEP).

Город и окрестности объединили как самых богатых людей Франции, платящих ежегодный налог на состояние, так и самых неимущих. Бедным во Франции считается тот, кто получает меньше 621 евро в месяц. Таких в регионе Иль-де-Франс около миллиона. Рекорд побил департамент Сена-Сен-Дени, где нуждается каждый пятый и более половины жителей получают государственное пособие солидарности. В 1999 году уровень безработицы в Иль-де-Франс достигал у французов 10 процентов, а у иностранцев в среднем 21 процента («чемпионами» стали турки с 38 процентами безработных в общине). Зато у португальцев безработица даже меньше, чем у французов. Хорошие строители, они всегда нарасхват у хозяев строительных фирм. Потерявшие работу записываются в одно из многочисленных агентств ANPE. Оно предлагает безработному новые варианты и в течение шести месяцев, года или двух (в зависимости от того, сколько лет человек проработал) выплачивает пособие в размере 70 процентов от последней зарплаты. Если безработный отклонил два предложения, это пособие заменяется на возникшее в 1988 году RMI — пособие минимального дохода (300 евро ежемесячно).

На взгляд европейских соседей, во Франции к неработающим относятся гуманно. У них бесплатное медицинское страхование, пособия, скидки на билеты в метро, театры и музеи. Некоторые безработные, подсчитав с карандашом в руке преимущества, решают более не работать. Зачем, если минимальная зарплата не так далека от суммы всевозможных пособий? Я говорю, конечно, о людях без квалификации. Все специалисты держатся за место и согласны на жертвы, чтобы его сохранить. Чем старше специалист, тем больше страшится потерять работу, шансы найти хорошее место после пятидесяти лет практически сведены к нулю. Отказывая в месте 40—50-летнему кандидату, руководство может сказать: «Наша фирма — не дом престарелых». 27 мая 2008 года вышел закон, защищающий интересы пожилых людей. Теперь отказ начальника взять на работу кандидата из-за солидного возраста считается дискриминацией. Выгнать сотрудника по причине возраста тоже нельзя. Потерпевший обратится в суд и потребует возвращения на прежний пост и компенсацию за моральный ущерб. Начиная с 2010 года фирмы, не берущие на работу определенное количество «зрелых» сотрудников, будут штрафоваться. Так что можно ожидать положительных изменений, но пока из десяти французов старше 55 лет трудятся четверо, остальные не по доброй воле обречены на бездействие. Счастливое исключение — компании: «Л’Ореаль», «Арева», ПСА и «Конверс телемаркетинг», в которых работают сотрудники от 18 до 75 лет.

…Треть работающих французов считают себя жертвами морального преследования начальства. Если у подчиненного из-за постоянной критики начальника ухудшилось физическое или психическое здоровье, то он может обратиться в суд. Босс рискует годом тюремного заключения и штрафом в 15 тысяч евро. Моя подруга-архитектор много лет работает в архитектурном бюро, где тиран-начальник перед сдачей проекта задерживает сотрудников до утра. Одни сменили место работы, у других началась депрессия, моя подруга от стресса почти облысела, но в суд на начальника пока никто из них не подал. Попробуй после этого найти работу в другом месте.

…Парижанки большие труженицы — 84 процента женщин в возрасте от 25 до 54 лет работают. Они знают, что рискуют получать зарплату на треть меньше мужчин, занимая одинаковые с ними должности, — мачизм во Франции не завтра полностью исчезнет, — но не особенно из-за этого переживают. Главное — активная жизнь. Парижанки так заняты, что не успевают подумать о семье. В регионе больше незамужних, чем по всей стране: 18 процентов против 10, и женщин без детей — 38 процентов против 28. Работающие незамужние парижские дамы ничуть не напоминают героиню «Служебного романа». Они женственны, элегантны и не кричат, как американки, о сексуальном преследовании, если начальник сделал им комплимент. Для того чтобы выбить парижанку из колеи, потребуются значительные усилия. Недавно скрытой камерой был снят документальный фильм о хозяине парижского бутика. Он в течение долгих недель шептал своим сотрудницам сальности, зажимал в углах и щипал, прежде чем дамы взбунтовались. Вышедшие в 1992 и 2002 годах законы предусматривают для виновников такое же наказание, как и за моральное преследование, и хотя каждая десятая работающая француженка считает себя жертвой сексуального преследования, в суд женщины подают не часто. В 2001 году были осуждены лишь 35 человек, и 100 дел находится на рассмотрении.