– Никто не знает, – не оборачиваясь, отвечала девочка. – Он бродит где угодно и может любого отвести в свой замок. А если не захочет – фиг ты его найдёшь. Анфортас говорит, что его страна повсюду. Надо лишь смотреть повнимательнее.

Вновь загадки… Лонот находится в иллюзисе – искусственной реальности, созданной Визионером. А что же страна Короля-Рыбака? Иллюзис в иллюзисе?

– Я думаю, замок Грааля действительно где-то неподалеку, – продолжала Иртанетта. – Просто его прячет какое-то волшебство. Сам посуди: из Лонотского замка в Аваниль можно попасть за три дня. Из Аваниля в Блэгиль – за четыре. Я посчитала, что из Лонота в Блэгиль путь должен занимать никак не больше недели – дороги везде ровные и прямые. Но на самом деле приходится тратить чуть ли не дюжину дней! Понимаешь? А отец говорит, что всё это глупости и чтобы я не забивала всякой ерундой мозги!

Я покачал головой. Со взрослыми всегда так. Попробуй им докажи! А всё-таки интересно… Кратчайшая дорога из одной точки в другую всегда прямая. Почему же король не хочет проверить, куда исчез кусок его королевства?

Я представил картинку. Три замка, соединённые напрямую дорогами: Лонот, Аваниль и загадочный Блэгильский замок. Треугольник. А одна сторона этого треугольника прогибается внутрь, потому что её теснит невидимая страна Анфортаса.

Я вздохнул. Скоро я покину Лонот, и все его тайны потеряют смысл. Сбудется туманная угроза Визионера. Интересно, что случится? Как я вернусь?

– Тс-с! – прижала палец к губам Иртанетта. – Мы пришли. Не грохочи так, а то зверинец перебудишь. Господин Биггль по головке не погладит.

– Биггль?

– Да. Смотритель бестиария.

Мы вступили в огромную пещеру. Шаги наши эхом отдавались меж стен. Льдисто посверкивали сталактиты; малейшее движение фонаря бросало на их грани гроздья праздничных огней.

Вмурованные в стену стальные прутья отделяли узкую тропинку, на которой мы стояли, от мира чудовищ. На миг мне показалось, что это мы находимся в клетке, мы, а не они, – и звери смотрят на нас равнодушными скучающими очами. Я схватился за рукоять шпаги.

– Порождения ночи… – пробормотала Иришка. – Они спят, но могут в любой миг проснуться.

Первую клетку заполнял кольчатый поток. Тускло отблёскивающее в свете фонаря тело перетекало из одной стены в другую. Казалось, нет ему конца и края.

– Змей Митгард, – пояснила принцесса. – Смотреть на него не очень интересно: он живёт во всех бестиариях. Да и повадки у него скучные.

– Чем он питается?

– Ничем. Он просто существует. А вот гляди – драконы!

На самом деле дракон был всего один. Но он непрерывно изменял свою форму, становясь то трёхголовым Змеем Горынычем, то обрастая готическими шипами и пластинами, то вдруг выпуская усы и превращаясь в змея Востока.

– А там что? – я указал на затянутую паутиной пещеру.

– Арахна. Паучиха.

Чем эта паучиха так знаменита, что попала в бестиарий, узнать мне не пришлось. Иртанетта повела меня дальше. Мимо клетки с дремлющим сатиром мы прошли подозрительно быстро. Принцесса покраснела, как мак. Спрашивать, кто там прячется, я постеснялся.

Понемногу сталактиты разгорались собственным свечением. В их сиянии пещера раздвинулась. Мы увидели единорога, цербера, гарпий. Наблюдали за Роковым Волком Севера, ужасались мощи гекатонхейеров. Влюблённый в своё отражение василиск спал в обнимку с зеркалом. На загаженном насесте тосковал ангел.

Наконец мы остановились перед клеткой мантикоры. Рыжая бестия дремала, свернувшись калачиком, спрятав смертоносное жало под крылом. Во сне мантикора мурлыкала, словно музыкальная шкатулка.

– Смотри, – Иртанетта показала на дверь клетки. – Задвижка сломана!

Я пригляделся. Стальной засов, запирающий клетку, скручивался мёртвым червём, немного не доставая до петли. Достаточно легкого рывка, и дверь распахнётся.

– Не надо ничего трогать, – предупредила Иришка. – Сейчас разбудим мастера Биггля, пусть он что-нибудь сделает. Интересно, кто сломал засов?

Мы двинулись в обход испорченной клетки. Под каменным козырьком виднелась крохотная дверь – туда-то и вела меня Иртанетта.

– Главное – не шуметь и не паниковать, – объяснила она. – Мастер Биггль и не из таких передряг выпутывался. Он справится с любой тварью в бестиарии, кроме, пожалуй, Митгарда. Но с ним вообще никто не справится. Счастье ещё, что он мирный.

Я немного нервничал. Встречаться с головорезами Красного рыцаря не хотелось. Это лишь у Крапивина хорошо получается: пацан попадает в чужой мир и с ходу разделывается со всеми их бедами. Казнит тиранов, ломает Ящера… В жизни обычно по-другому.

Мы подошли к двери.

– Господин Биггль? – Иртанетта осторожно постучала. Никто не ответил, и она забарабанила сильней: – Господин Биггль, откройте! Это я, Иртанетта. У мантикоры сломана клетка!

Я потянул за ручку. Дверь распахнулась. Мы переглянулись и вошли внутрь.

Клетушка, в которой обитал смотритель, больше всего напоминала строительную бытовку. Грубые сосновые нары, поверх досок – тощий тюфячок да грубое солдатское одеяло. Стол, пара табуреток. На столе – оплетённая лозой бутыль, два грязных стакана и помятый жестяной чайник. Свисающий с потолка жёлтый камень наполнял комнату призрачным сиянием. Видимо, его света хватало для чтения: в углу комнаты стоял шкаф, заполненный книгами. Не легкими пластиковыми обложками, как у Визионера, а старинными, тяжелыми. Словно в исторических фильмах.