Надлежит сказать и о домашнем музицировании, ведь это непременная принадлежность повседневного бытия. В каждом хоть сколько-нибудь имущем семействе на чем-нибудь играют, а уж поют непременно. Музыка живет повсюду, от самых скромных комнаток до великосветских гостиных и салонов. Здесь собираются по определенным дням. Славятся «понедельники» такого-то, «вторники» такого-то, «среды»… и так до конца недели. По понедельникам у князя Владимира Федоровича Одоевского собирается цвет литературного, художественного, музыкального круга. Это самые замечательные и громкие имена XIX столетия. А каков хозяин? Энциклопедическая ученость сочетается с редкой сердечной добротой, прямота души и примерная честность — с самой огненной фантазией. Прекрасное владение древними и новыми языками, знание родного русского — во всех тонкостях. Его ученый кабинет напоминает пещеру алхимика, головокружительные проекты и мечтания осуществляются им одним и более, кажется, никому не доступны. Превосходный литератор, автор фантастических повестей. Умнейший педагог, предлагающий свою систему нравственного воспитания. Наконец, незаурядный музыкант, страстный поклонник Себастьяна Баха (надо заметить, в то время порядком позабытого). Изобретатель и создатель невиданных музыкальных инструментов, одному из которых дает в честь Баха имя «Себастианон». В молодости — друг Михаила Глинки, а на склоне своих лет — заботливый опекун нового таланта, Петра Чайковского. Много добрых зерен посеял на ниве отечественного музыкального просвещения Владимир Федорович Одоевский, скольким талантам оказал помощь! Талантами Россия никогда не оскудевала. Однако настоящего, хорошо поставленного музыкального образования пока нет. Считается, что серьезно можно выучиться только за границей.

Окинув беглым взором общую картину, обратимся вновь к Александру Бородину. В доме все идет заведенным порядком — науки, музыка, танцы, дружба с кузиной Мари. Авдотья Константиновна чувствует, как порой не хватает Саше товарища в играх, науках и интересах. Однажды близкий к дому человек просит приютить сына его друзей. «Тетушка» несказанно рада такому случаю. Отец Миши Щиглева — так зовут мальчика — преподает математику в Александровском лицее. Семья живет в Царском Селе, а Мишу хотят отдать в петербургскую гимназию. На время подготовительных занятий он должен поселиться в доме Авдотьи Константиновны.

Первая встреча с Александром происходит в Царском Селе. Взрослые пьют чай в гостиной. Отец, зная нашу обоюдную склонность к музыке, предлагает:

— Поиграйте-ка в четыре руки, так лучше познакомитесь.

Нас отправляют в залу, но мы не спешим к фортепьяно. Стоя у окна, с любопытством разглядываем друг друга. Этот тоненький, хрупкий Сашка с его бархатными глазами и девчоночьим румянцем страшно раздражает меня. Я хоть и моложе годом, но в свои двенадцать лет коренаст, крепок, привычен к дракам. Сейчас я этому маменькиному сыночку покажу! Подойдя вплотную, изо всех сил толкаю плечом. Саша не падает. Балансирует, как ловкий танцор, тут же дает мне тумака и в следующее мгновенье мы катаемся по полу, отчаянно вцепившись друг другу в волосы. На этом сугубо «мальчишечий» элемент наших отношений исчерпан. Очень скоро знакомство переходит в дружбу. Я поселяюсь в доме Авдотьи Константиновны, учусь вместе с Сашей по всем предметам. Но главная наша страсть — музыка. Что такое тетрадка с нотами? Для непосвященного — беспорядочная толпа черных точек и закорючек, прыгающая по линейкам. Для посвященного в этом беспорядке кипят живые чувства и царит стройная система. Мы имеем счастье быть «посвященными». Мы имеем счастье проникать в тайны музыки. И в первый же год совместного музицирования что только не играно в четыре руки! Бетховен, Гайдн, Моцарт, Мендельсон — все, что сумели достать.

Когда Александру пошел четырнадцатый год, он сочинил и записал свое первое большое произведение. Концерт для флейты с фортепьяно. Мы исполнили его в домашнем кругу и вызвали бурю восторгов.

Я уже учусь в гимназии, но все отпускные дни провожу у Авдотьи Константиновны. Мы с Сашей мечтаем об оркестре. Эту мечту трудно осуществить. Так ведь есть еще квартеты, квинтеты, трио! И мы храбро взялись осваивать новые инструменты. Я выбрал скрипку, мой друг — виолончель. Круг наших новых знакомых как-то сам собой составляется также из людей, приверженных музыке.

Как же нам дальше-то быть? До сих пор жили хорошо, спокойно, Сашура учился дома. А нынче уж о другом думать пора. В возраст вошел, шестнадцать полных лет. Университет? Ох, боязно. Тамошняя молодежь, говорят, склонна к нарушению порядков, отличается грубостью нравов. А где еще естественные науки изучать? Люди знающие советуют подумать об академии Медико-хирургической. К будущей осени-то Саше как раз семнадцать сравняется, тогда и к экзаменам допустят. Да… не в годах у нас препятствие. Сословие его для такого учения не годится. Не возьмут никуда «вольноотпущенного дворового человека». Ну да об чем горевать? Хлопоты надобно затевать, да поскорее. Хлопот много, а уж выход один — купеческое звание откупить.

Справка из Тверской Казенной Палаты.

«Отделением Тверской Казенной Палаты 3 ноября 1849 года записан в Новоторжское 3-й гильдии купечество вольноотпущенный поручика князя Луки Степановича Гедианова дворовый человек Александр Порфириев Бородин. Записка эта состоялась вследствие просьбы Бородина и представленных при оной отпускного акта и метрического свидетельства, по которым означенный Александр Порфириев Бородин значится родившимся 31 октября 1833 года от дворового человека князя Гедианова Порфирия Ионова Бородина и законной жены его Татьяны Григорьевой».

Как вы поняли, наш герой теперь числится купцом третьей гильдии и, принадлежа к купеческому сословию, имеет право на поступление в Императорскую Медико-хирургическую академию. (Экзамены на аттестат зрелости при Первой гимназии Бородин выдержал отлично весной 1850 года.) Из собственного дома на Глазовской улице Авдотья Константиновна со всеми чадами и домочадцами перебирается в наемную квартиру на Выборгской стороне. Столь решительные действия предприняты единственно для того, чтобы Александр не тратил даром время и силы на долгую дорогу, а жил бы в домашнем уюте поблизости от академии. Прежде чем посвятить несколько страниц «домашней хронике» ближайших лет, взглянем на общую картину жизни того же времени.

1848–1849 годы. Начавшись во Франции, революции гремят по всей Европе. Император Николай I готов забыть распри и разногласия, воссоединиться и с друзьями, и с недругами во имя сохранения порядка и самодержавия. Тем временем в Петербурге раскрыт «заговор идей». Казалось бы, весьма невинное занятие: молодежь собирается, чтобы спорить и пользоваться прекрасной библиотекой хозяина. Хозяин — недавний выпускник университета Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский, переводчик в министерстве иностранных дел. Однако «пятницы» Петрашевского — вовсе не такие невинные сборища. До чего договорились! «Император Николай — зверь, изверг, мерзкий человек. Самый воздух России отравлен рабством и деспотизмом. Но деспотизм пусть погибнет навек».