— Тогда давай рассказывай.

— Вообще-то, это не очень приятно…

— Я понимаю.

Я глубоко вздохнула:

— Ну так вот, Ли был порою очень жестоким. И чем дальше, тем страшнее. Бил меня. И в конце концов вообще чуть не убил.

Стюарт помолчал. Посмотрел на меня, на свои руки, потом снова на меня:

— Кто-то тебя нашел?

— Соседка. Бедная! Для нее это был настоящий шок.

— Мне так жаль, — тихо сказал он. — Так жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

— Когда все случилось, я была беременна, но не знала об этом, — сказала я. — Я потеряла ребенка, это мне потом в больнице сказали. И что вряд ли я снова смогу забеременеть.

Стюарт отвернулся. Я заметила слезы на его глазах и накрыла его руку своей:

— Не расстраивайся, не надо, прошу тебя! Я рассказала это вовсе не для того, чтобы тебя разжалобить.

Он молча обнял меня, прижал к груди. Так мы просидели несколько минут.

— Знаешь, что было самым ужасным? — тихо спросила я, высвобождаясь из его объятий. — Не состояние полной беспомощности, не побои, не боль и даже не постоянное насилие. Нет, самое страшное, что потом никто мне не верил. Никто не поверил в то, что произошло на самом деле. Даже моя лучшая подруга. — Я выпрямилась и обвела взглядом реку и плывущую по ней баржу. — Я должна знать, что ты мне веришь, Стюарт. Мне это нужно больше чего бы то ни было.

— Я верю тебе! — воскликнул он. — И всегда буду верить.

Стюарт вытер пальцами слезы и наклонился, чтобы поцеловать меня, но я приложила пальцы к его губам.

— Подожди, — сказала я. — Сначала обдумай то, что я тебе рассказала.

Он согласно кивнул:

— Хорошо.

Мы поднялись и побрели в сторону моста Ватерлоо.

— А почему она тебе не поверила? — спросил он. — Что-то она не слишком тянет на лучшую подругу.

— Наверное, дело не в ней. Это Ли — он умел быть необыкновенно обаятельным. Сумел очаровать практически всех моих подруг. Они думали, что я неблагодарная сучка, что он просто не в состоянии делать то, о чем я им рассказывала. Он стал общаться с ними за моей спиной, рассказывал, что у меня проблемы с психикой, что я способна сама причинить себе вред. Я и оглянуться не успела, как все мои друзья узнали, что я психопатка, склонная к самоистязанию.

В нескольких метрах от нас маленький мальчик, бежавший вслед за старшим братом, споткнулся и растянулся на асфальте. Малыш не успел ничего сообразить: юная мать, совсем девочка, быстро подхватила его, потерла коленки, подула на них и снова поставила сыночка на ноги.

— Так, значит, ты увидела ее? Эту Сильвию?

— Да, она ехала на автобусе в южную сторону. На верхнем этаже.

— А она тебя видела?

— Смотрела на меня. Это точно. Не знаю, узнала ли.

— Это тебя расстроило?

— Что увидела ее? Не знаю, наверное, нет. Просто меня ошарашил тот факт, что мы можем запросто встретиться с ней на улице. Конечно, я знаю, что она живет где-то в Лондоне, но все равно…

Мы почти дошли до метро.

— Знаешь, давай поедем домой, — предложил Стюарт, заключая меня в объятия.

Мне самой ничего другого и не хотелось.

Ровно в полдень я поднялась из-за стола, выключила экран монитора и сдернула с крючка пальто. В центре было людно, как всегда в пятницу. Пенсионеры, мамочки с малышами, студенты, покупатели и те, кто, по идее, должен был находиться на работе, — все ринулись в центр. Потому что сияло солнце, а в воздухе уже чувствовался запах лета, хотя было еще холодно.

Ненавижу толпы. Мне было бы гораздо приятнее перемещаться по центру, если бы он был безлюдным, но сегодня мне надо было повидаться с Сэм.

В кафе «Болеро» Сэм уже заняла столик около окна.

— Привет! Ой, давай сядем где-нибудь там, в глубине, от окон всегда так тянет холодом!

Брови Сэм поднялись от изумления, но она послушно схватила свои сумки и пальто и потащилась за мной к дальнему столику.

Я сто лет здесь не была. Раньше тут располагалась «Зеленая кухня», готовили вегетарианские блюда и продавали экологически чистые продукты. Какое-то время «Кухня» держалась на плаву, но основные посетители — студенты обычно разъезжались на все лето, никаких доходов, и хозяевам пришлось закрыться. А после Рождества кафе открылось снова, уже при новых владельцах и под новым названием: «Болеро». Со своим комплексным «меню для пенсионеров» (чашка чая и кекс за один фунт) кафе быстро завоевало популярность.

— Ну, с днем рождения! — наконец-то сказала я, целуя Сэм в щеку. — Как поживаешь?

— Хорошо, спасибо!

Сэм действительно выглядела отлично. Ей очень шел красный кашемировый свитер, подаренный новым дружком. Не такого уж и нового, впрочем, она встретила его на рождественской вечеринке в «Чеширском гербе», но для меня он оставался новым. Я и Сэм-то с Рождества видела только один раз.

— Гораздо важнее, как ты себя чувствуешь?

— Почему это гораздо важнее? — спросила я.

— Ну, мы с тобой столько времени не виделись, — уклончиво ответила Сэм. — Просто интересно, что у тебя в жизни происходит.

Подошла официантка, и мы обе облегченно вздохнули. Я заказала чай и тост из цельных зерен, а Сэм — кофе латте и горячий бутерброд с сыром.

— Ну, как у тебя дела с Саймоном? — спросила я.

Сэм потребовалось не менее получаса, чтобы описать их с Саймоном «дела». В отличие от меня жизнь представлялась ей в радужном свете: она собиралась выйти замуж и нарожать Саймону кучу детей.