Шрифт:
В процессе разговора у меня появляется стойкое ощущение, что жизнь прошла мимо меня. Не потому, что мне хотелось чего-то подобного, не важно чего, но чтобы было ощущение, что я живу, блин, а не планирую.
Глава шестая
Пункт б: автостоп
Эпиграф:
«Как-то в полдень, в конце сентября 1955 года, вскочив на товарняк в Лос-Анджелесе, я забрался в „гондолу“ — открытый полувагон и лег, подложив под голову рюкзак и закинув ногу на ногу, созерцать облака, а поезд катился на север в сторону Санта-Барбары. Поезд был местный, и я собирался провести ночь на пляже в Санта-Барбаре, а потом поймать либо наутро следующий местный до Сан-Луис-Обиспо, либо в семь вечера товарняк первого класса до самого Сан-Франциско».
Джек Керуак. «Бродяги Дхармы» Перевела с американского А. Герасимова.У нас в Вологде на телевидении было специальное слово для определения того стиля изложения, в котором я пишу. Называлось это «смехуечки и пиздохаханьки». И мне, а этот стиль мне нравится, он позволяет весело относится к своим траблам, но истории другого человека преломляет не всегда реалистично. Так что о той части Аниной жизни, которая мне совсем не кажется смешной до упаду, лучше пусть она сама расскажет.
Тем более что у нее на редкость хороший русский язык, говорит, как пишет.
Умка: Это образ жизни, это нормально было, это свобода такая, неограниченная свобода, которая распущенность полная, но при этом ты все можешь, ты можешь все, что хочешь, а хочешь ты очень немного на самом деле, не хочешь ты роллс-ройс. Ты хочешь в данную минуту, например, вот встать и уехать в Таллинн, скажем, ты просто вот встаешь и выходишь в любое время суток на соответствующую трассу, и утром ты оказываешься в Таллинне. Ну, вот это как-то все с полпинка делается, мир становится совсем другой. Когда с ним вот так активно взаимодействуют, он с тобой тоже начинает, он отвечает тем же, он вообще преображается, становится податливый такой, как пластилин размятый. Берешь пластилин обычный, жмешь его, и он уже мягкий, теплый, из него можно делать все, что угодно. И вот таким становится мир, если ты вот так себя ведешь. Ты спросила меня, в чем проявляется этот образ жизни, я пытаюсь объяснить, как он возникает, ты летаешь вообще, просто летаешь. Это совершенно все равно, какие-то деньги там, какая-то работа, какие-то там долги по отношению к кому-то, ну там есть какой-то червяк, что надо позвонить маме, чтобы не волновалась, но у меня это есть, а у большинства людей не было даже такого.
У меня была одна знакомая девушка, которой было 17 лет. Но замечательна она была не этим, а тем, что проехала столько же стран стопом, сколько ей было лет. Это не укладывалось в моей голове, потому что мне кажется, что междугородние трассы полны маньяками и чем приличнее выглядит водитель, тем скорее он маньяк, только ты наклонишься, а он — тюк тебя по голове, или он наклонится, а ты его тюк, ну как в советском детективе.
Девушка мне объясняла, что это такой спорт, что у них есть экипировка и рации, что их, стопперов, много, и ездят они из одной точки на скорость. Судя по гримасе Умки, именно этот вид автостопа она презирает.
Я: Про автостоп мне хотелось бы узнать. Это в Советском Союзе было что такое?
Умка: Да то же самое. Сейчас масса народу катается. Ну, как, вышел, поднял руку и поехал.
Я: Это для меня примерно как «сейчас масса людей водит самолеты».
Умка: Автостопом летом ездят ну, тысячи людей.
Я: Как? Ты ловишь машину, там может оказаться любой ублюдок.
Умка: Ублюдок никогда не будет отвлекаться, чтобы схватить тебя за жопу лишний раз.
Я: Ой, не скажи.
Умка: Не, не, не, он за рулем, он устал. Особенно дальнобойщик. Дальнобойщики редко бывают ублюдками. Обычно они очень хорошие дядьки. Добрые, он скорее накормит тебя, ну может там кинуть: «А чо ты на трассе? Ты не работаешь?» — «Нет, не работаю». Ну, в смысле, не работаешь ли ты на трассе проституткой? — «Нет». Вопросов больше нет.
Я: А они, проститутки, что, могли в любой точке трассы работать?
Умка: Ну, это раньше так было, а сейчас у них, наверное, там, как и везде, какая-то глобализация, профсоюз и прочее (ха-ха). А раньше любая баба могла выйти на трассу подзаработать 10 рублей. Я не знаю, как там было, я никогда в жизни не видела ни одну плечевую. Плечевая — это проститутка, которая работает на трассе.
Я: Да ладно.
Умка: Потому что перегон от автостоянки до автостоянки называется «плечо», насколько я понимаю. Ну, не важно. В общем, я их не видала. Я никогда в жизни от дальнобойщиков не видела ничего плохого. Наоборот, ты ему там телегу прогонишь про хиппи (извиняюсь, было дело 20–25 лет назад), он все понял, он останавливается возле столовой и говорит — пошли. Ты говоришь: у меня нет денег. Он говорит: фигня. Идет покупает тебе первое, второе, третье, компот, иногда просит песенку спеть.
Я: Получается, что ты можешь сутками не есть, раз нет денег, надо быть к этому готовым?
Умка: Угу. Но можно, например, зайти в столовую и попросить просто хлебушка. Хлебушка-то полно нарезанного лежит на столах. Это еще было при Советском Союзе.
Я: Это ты к чему? Что сейчас не лежит?
Умка: Я не знаю, я давно не ездила. У меня очень давно так не было, что не было ни копейки действительно в кармане. Как только у меня завелись деньги, я перестала ездить автостопом.
Тут Аня рассказывает мне, что люди вообще-то постоянно помогают друг другу. Я сомневаюсь. Рассказывает тогда, как ее и сына Леху лет десять назад по трассе подвез мужик один, а потом к себе пригласил, напоил, накормил, Леху спать уложил, а поутру купил билеты им в купе до Москвы за свои деньги.
Я: А теперь вернемся к наркотикам.
Умка делает лицо.
Я: А как ты хотела?
Умка: Тогда ставь диски переписываться.
Аня принесла диски меня просвещать. Игги Попа, Заппу, Сида Баррета и Лу Рида. Как, говорит, ты музыкой занимаешься при таком невежестве.
Умка: Ставь переписываться, а то не успеешь.
Я: А я и так не успею.
Умка: Ну вот, что я их, зря таскала.
И переводит разговор опять на автостоп.
Я: Скажи, а как долго можно ехать?
Умка: Можно сутки, двое напролет. В одной машине я больше суток не ездила.
Я: Принципиально это было?
Умка: Обычно водитель так долго не едет. Он перекусить останавливается. А ты обычно торопишься.
Из песни «Оторвалась и побежала»:
«…Я забыл своё лицо, Я подарил тебе кольцо, Ботинки, брюки и пальто, Но это было всё не то. Чего же тебе надо? Шоколада-мармелада? — Нет! Винограда-лимонада? — Нет! Ничего тебе не надо. У тебя одна отрада, Твоя награда — автострада От Москвы до Ленинграда, От Ленинграда до Парижа, От Парижа до Берлина, От Берлина до ЛондОна, От ЛондОна до „Сайгона“… …от Рязани до Москвы».