Он уселся напротив Гасана, глядя на него немигающими змеиными глазами. Гасан осторожно дотронулся до кольца Соломона. Теплое вроде… Ишь, как совпало всё. Потер кольцо – нате вам! А может, правду люди говорят? И Габриэль на самом деле не Габриэль, а Иблисово отродье?

– Что скажешь старичку? Чем сердце порадуешь?

– Ничем хорошим, повелитель.

Габриэль взял пиалу Горного Старца, принюхался, отпил. Гасан решил, что больше к ней никогда не прикоснется: яд Габриэль умел подсыпать виртуозно.

– Проклятый Балак, – сообщил Тень, – выгнал наших проповедников из Халеба. Сказал, что познает мудрость батин…

– Так и сказал?

– Не перебивай, светлейший. Полностью его слова звучали так: «Возведу мудрость батин на супружеское ложе и познаю ее».

– Обидел он старичка. Смерть ему.

Габриэль кивнул. Согласно учению ассасинов, последнюю фразу можно понимать иносказательно. Например, если в Коране написано: «Будьте обезьянами презренными!», в зависимости от ситуации это означает: «Идите в Казвин и сровняйте его с землей» или «Пусть Абдаллах заплатит нам десять тысяч динаров». Но слова ас-Саббаха никогда не допускали двойного толкования. В отличие от Корана.

– Он умрет, светлейший.

– Хорошо. Продолжай, Габриэль, продолжай. Старичку интересно слушать новости.

С ночной сыростью в окно вливался протяжный крик муэдзина. Аль-Иша, ночная молитва. Время, когда правоверному надлежит вспомнить о бренности всего сущего. О том, что всё пройдет, всё обернется. Об истинной родине человека, куда рано или поздно попадем все мы.

Габриэль повел плечом, отгоняя дурные мысли. Ничего. Смерть от нас еще далеко.

– Следующая моя новость… Быть может, повелитель желает помолиться?

– Позже, Габриэль, позже. Говори!

– Следующая новость касается франков. Христианский эмир Жослен – проклятье ему! – хочет освободить короля. А для этого переписывается с правителем Манбиджа…

– Которым? – заинтересовался старец. – Хасаном или Исой?

– Хасаном. Он обещает сдать город за двадцать тысяч динаров.

– Большие деньги. Зря Жослен не торгуется… Мы свои крепости приобретали дешевле.

Гасан задумался. Аллах бы пробрал мерзавца Жослена! Всё старичка обездолить норовит. И как это Всевышний допускает хитрость, подобную этой, среди франков?

С точки зрения ассасинской стратегии, граф действовал весьма разумно. Балак далеко – набирает армию. Захвати Манбидж – и прекрасный город Халеб со всеми своими садами, хлопчатниками и мечетями окажется в кольце христианских войск. Подходи и властвуй. А в крепости Халеба – франкский король. А если в руках франков окажутся сразу Халеб и Манбидж…

О-о!

Сердцем Гасан чувствовал, что пора слать убийц. Оставалась мелочь: решить, к кому именно.

К Жослену? Балдуину? А может, к манбиджским братьям?

– Старичка… – начал он.

– Да, мой повелитель?

– Нет-нет, ничего…

Тень пожал плечами и продолжил:

– Последняя новость, о светозарный, самая неприятная. В Сирию пришел Защитник Городов.

– Аллах покарает тебя, Габриэль! Ты врешь мне в глаза.

– В том-то и дело, светозарный. Шпион – тот, что принес вести из Манбиджа, – не мог ошибиться. Рошан Фаррох гостит у Хасана.

– Убей его, Габриэль! Видит небо, этот гебр постоянно обижает старичка.

– На голове и глазах, повелитель. Именно я возглавлял поход в Мазандарран, когда Защитник встал на нашем пути.

– Так что же ты медлишь? Пошли убийц.

– Фаррох изворотлив. Мы послали шестерых – и где они? – Тень возвел очи горе: – В раю. Гурий обхаживают.

По лицу ас-Саббаха пробежала судорога. Кулаки сжались.

– Обидел… Обидел старичка мерзавец Фаррох!

– Имам, дозволено мне молвить?

– Говори! И пусть слова твои будут приятны слуху.

– Пусть беспокойство покинет повелителя. Я знаю, как победить Фарроха. Я придумал план, объединяющий в себе совершенства тысяч планов. Благодаря ему мы убьем Защитника Городов…

– Аллах благословит тебя!

– …а также расправимся с Балаком и получим город вместо Халеба.

Гасан подпрыгнул на циновках. От резкого движения полы халата распахнулись, обнажая впалую старческую грудь. Имам схватил Габриэля за рукав:

– Речи твои схожи с шербетом и курагой. Порадовал старичка, мерзавец! Что тебе нужно для этого, Габриэль?

– Бумагу. Чтобы мои приказания – беспрекословно.

– Будет тебе такая бумага.

Гасан хлопнул в ладоши. Маленький сириец встрепенулся. Старик забрал у него книгу и калам и принялся что-то писать прыгающим почерком «сульс». Затем вырвал страницу и отдал ее Габриэлю.