«Авторы повествуют об истории болезни общества, взятой в своей критической фазе. Когда уже не осталось особых надежд — одни иллюзии. Но еще можно спасти веру. Иллюзии не то чтобы развенчиваются. Иллюзия уклада разоблачает сама себя, и в дальнейшем она составляет чудовищный фон повествования — лишь изредка в монотонном звучании скандала послышится нота какой-то бедной любви героев друг к другу поверх взаимной ненависти или неподконтрольного рассудку душевного порыва…»

Еще весной, когда фильму было выдано разрешительное удостоверение, либеральная общественность начала активный промоушн этой ленты в подручных ей СМИ. Фильм рекламировали как «самый честный взгляд на советскую действительность» плюс как «первый фильм с половым актом». Эта реклама сделала свое дело — народ повалил на картину, что называется, рядами и колоннами. В итоге только за первые два месяца проката (а фильм вышел в ноябре 88-го) его уже посмотрели больше 20 миллионов человек. Всего же он соберет 54 миллиона 900 тысяч зрителей (почти на 5 миллионов больше, чем прошлогодний фаворит «Человек с бульвара Капуцинов»).

Отметим, что так лихо стартовавший в кинематографе молодой режиссер Василий Пичул ничем больше в нем не прославится — все его следующие работы окажутся провальными. Впрочем, это было типичное для перестроечных лет явление: на смену подлинным мастерам, творившим на века, шло поколение однодневщиков.

На втором месте кинопроката-88 расположился «вестерн по-советски» Александра Прошкина «Холодное лето 53-го…» (41 миллион 800 тысяч). Речь в нем шла о том, как бывший советский офицер- фронтовик (актер Валерий Приемыхов), а ныне заключенный ГУЛАГа, лихо расправлялся с бандой матерых уголовников, выпущенных на свободу по так называемой «бериевской амнистии» 1953 года. Банда хоть и состояла преимущественно из отморозков, однако возглавлял ее уголовник того самого звания, которое с недавних пор, с легкой руки СМИ, прочно вошло в повседневный обиход советского общества времен горбачевской перестройки — «вор в законе» (его играл актер Владимир Головин).

Поэтому не случайно, что на третьем месте кинопроката-88 расположился фильм, где речь шла непосредственно об этой уголовной касте, — «Воры в законе» Юрия Кары (39 миллионов 400 тысяч). Там весь сюжет строился на противостоянии двух «законников», одного из которых играл Валентин Гафт (кстати, прообразом его послужил внук бывшего руководителя Абхазии Нестора Лакобы, ставший «вором в законе»), а второго — Гиви Лежава.

Отметим, что до этого советский кинематограф неоднократно показывал разного рода криминальных главарей, однако ни в одном из этих фильмов не было такого любования ими, как это случилось в «Ворах в законе». Впрочем, один раз такое случилось — в угаре нэпа (времени, которое многим напоминало времена горбачевской перестройки). Тогда режиссер В. Вильнер снял фильм «Беня Крик» (1927) по И. Бабелю, где речь шла о похождениях знаменитого короля одесских налетчиков Мишки Япончика (эту роль играл актер Борис Шумский). Однако власти сочли, что образ бандита в фильме показан слишком романтично, и запретили прокат ленты.

С тех пор советский кинематограф бандитов не воспевал, а всячески разоблачал. Перемены в этом подходе начались, как мы помним, во второй половине 70-х, когда в советском кино появились «обаятельные злодеи с налетом интеллигентности» (их играли звезды советского кинематографа из разряда секс-символов: вроде Олега Янковского, Олега Даля, Леонида Филатова и т. д.). Кульминацией этой тенденции стало исполнение Валентином Гафтом главной роли в фильме «Воры в законе»: он играл жестокого, но справедливого «вора в законе» из разряда «залюбуешься». Герой Гафта весь фильм ходил в элегантном белом костюме, любил первую красавицу города, имел роскошный особняк, кучу «бабок» и лихо расправлялся со всеми своими врагами, включая и своего главного конкурента — молодого, но дерзкого «вора в законе», которого он собственноручно убивал после бешеной автомобильной погони.

На четвертом месте значилась уже знакомая нам лента «Меня зовут Арлекино» Валерия Рыбарева (39 миллионов 400 тысяч). Как мы помним, в ней речь шла о молодых людях, предпочитавших выяснять свои отношения со сверстниками из других районов с помощью кулаков. В горбачевскую перестройку к подобным людям приклеилось название «любера» (так звали молодых жителей подмосковного города Люберцы, которые заполняли свой досуг массовыми драками с «неформальной» молодежью: металлистами, хиппи, панками и т. д.). Соответственно теме в «Арлекино» было много насилия: драки, поножовщина, а на «десерт» еще и изнасилование девушки главного героя.

Пятое место досталось экранизации Агаты Кристи — детективу «Десять негритят» Станислава Говорухина (33 миллиона 200 тысяч). Скажем прямо, достойная экранизация, в которой был собран превосходный актерский ансамбль. Однако все герои этого фильма (а их было десять) оказывались по ходу сюжета… умерщвленными. Причем большинство из них отправились в мир иной не по своей воле. Способы их убийства были разными: кого-то отравили, кого-то зарубили, кого-то застрелили, а одного убили, скинув ему на голову многокилограммовую статую медведя. Только двое героев фильма лишились жизни добровольно: молодая девушка повесилась, а пожилой судья (кстати, закрутивший всю эту вакханалию убийств) застрелился.

Отметим, что лента, занявшая шестую строчку кинопроката, не намного уступила «Негритятам». Это была приключенческая картина «Заклятие долины Змей» Марека Пестрака (32 миллиона 300 тысяч). Фильм был совместным советско-польским проектом («Таллинфильм» и «ОКО») и был снят в подражание спилберговскому «Индиане Джонсу». Он повествовал о том, как несколько ученых отправились искать древние сокровища, не зная, что их поисками так же озабочена и банда преступников. В этом фильме, снятом в жанре авантюрного «экшена», насилия было по минимуму.

Общий итог сборов пятерки фаворитов составил 186 миллионов 100 тысяч зрителей, что было почти на 30 миллионов больше, чем прошлогодний показатель. Однако если брать общие показатели сборов за 1988 год, то их нельзя было назвать хорошими. Тогда только один фильм из десяти принес прибыль, то есть рентабельными оказались всего лишь чуть больше десятка картин. На двух из каждых трех сеансов фильмы демонстрировались в абсолютно пустых залах (заполняемость кинотеатров тогда составила всего 33 %).