Конечно, я далек от того, чтобы подозревать во всем этом заговор против народа. Это и не легкомыслие. Не знаю, что это. Да мои заметки и не претендуют на категоричность, автор, наоборот, полон сомнений и вполне допускает, что где-то он ошибся, а где-то вообще далек от истины. Словом, в чем дело, не знаю, но что есть, то есть. На народные средства снимаем, живем на народные деньги (и живем неплохо, надо честно признать) и его же, народ, поругиваем…»

С точки зрения либерал-реформаторов Говорухин, судя по всему, сам того не ведая (сам же признался, что не знает, в чем дело), явил широкой общественности весьма опасные мысли. Ведь для чего, как мы помним, Климов и К° были приведены к руководству киноотраслью? Для того, чтобы помешать прежней киношной власти найти посредством кино новые подходы в деле патриотического воспитания молодежи, а также смикшировать ее радикализацию. И у прежних властей это начало получаться, как когда-то вышло и у Голливуда, который в середине 70-х сумел-таки переориентировать свою молодежь: весь ее негативизм, вызванный вьетнамской войной, направить в более позитивное русло. В СССР начал осуществляться тот же эксперимент, правда, он проходил в более сложных условиях: не после, а в период войны — афганской. Однако советский кинематограф имел шансы не только приостановить радикализацию советской молодежи, но и сделать ее союзником советской власти, а отнюдь не могильщиком. Однако либеральная перестройка «а-ля Горбачев» поставила на этих надеждах жирный крест.

После выхода статей Говорухина в свет либералы от кино, естественно, заволновались. Во-первых, они на протяжении всех трех лет своего нахождения у власти весьма болезненно воспринимали любую критику в свой адрес. Во-вторых, они испугались, что под флагом борьбы за «кассовый» кинематограф может произойти постепенная реставрация тех идей, которые имели место до V съезда, то есть в кино, не дай бог, вернется зрелищный гражданственно-патриотический фильм (тот же Говорухин приложил руку не только к созданию «Пиратов XX века», но и к другому похожему фильму — «Тайны мадам Вонг»), имеющий все шансы победить «проблемный» (под этим термином скрывался фильм, бичующий недостатки советской власти) и «занудный» кинематограф либерал-перестройщиков. Чтобы задушить эту затею в самом зародыше, либералы предприняли массированную атаку на Говорухина во многих СМИ.

Среди тех, кто вступил в спор с режиссером, были хорошо известные нам деятели: кинокритик Андрей Плахов (он опубликовал в газете «Советская культура» статью «Зачем я не Спилберг?»), философ Валентин Толстых (статья «Какого зрителя мы заслуживаем?» в альманахе «Экран») и др. Вот что, к примеру, писал либерал-философ. Во-первых, он сразу «опустил» тот эксперимент, который был проведен в советском кино в конце 70-х:

«Вспомним ситуацию 1977–1978 годов, когда наметился спад кинопосещений и зритель стал уходить из кинотеатра. Госкино отреагировало на ситуацию, так сказать, стратегически: оно резко усилило тенденцию развлекательности. Началась пора «киноразвлекаловки». Было придумано и «обоснование»: мол, советские люди имеют право после работы развлечься и отвлечься таким способом от серьезных проблем. Такие телепередачи и фильмы действительно нужны, но советские люди вовсе не просят, чтобы их только развлекали, отвлекали и делали так, как начали это делать в кино и на телевидении в те годы. Зритель, он ведь очень интересно, я бы сказал, «хитро» устроен: пришел в кинотеатр, сел в кресло, чтобы развлечься, а требует, чтобы то, чем его решили развлечь, имело хоть какой-то смысл. Но мы зрителя знаем плохо, да и не хотим по-настоящему знать, чего он действительно хочет, не изучаем его потребности, вкусы, ожидания, судим о нем крайне поверхностно и волюнтаристично, «на свой вкус».

Некоторое время ориентация на развлекательность эффект давала, но очень недолго. Зритель быстро разобрался в пошлости попыток даже важнейшие историко-революционные темы использовать в целях развлекательности, превращая их в детективчики, бессмысленные киноприключения, вроде фильмов «Одиночное плавание» или «Тайны мадам Вонг»…»

Здесь на время прервем плавную речь философа-либерала. Вот он пишет, что советский зритель быстро разочаровался в том развлекательном кинематографе, который стал формироваться в стране в самом конце 70-х. Но это не совсем верно. Да, судя по общей статистике, спад посещений вроде бы налицо. Но спад этот, как уже говорилось, был закономерный, вызванный естественными причинами: развитием ТВ и других форм досуга. В целом же уровень большинства фильмов, которые выходили на экраны страны до 1986 года (до V съезда), удовлетворял большую часть населения. Другое дело, что он не удовлетворял меньшую ее часть — тех самых яйцеголовых интеллектуалов, к коим принадлежит и философ Толстых. Повторюсь, для последних «развлекуха» всегда была как кость в горле, поскольку в ней они видели то самое средство (и весьма эффективное), которое позволяло власти «усыплять» народ. Причем хотя «развлекуха» и составляла большую половину советского кинорепертуара, но было и проблемное кино. Но его качество яйцеголовых не удовлетворяло, поскольку им хотелось радикализма, а его в советском «проблемном» кино как раз чаще всего и недоставало.

Между тем «развлекуха» вполне удовлетворяла запросы обеих сторон (власти и большинства населения), сохраняя ситуацию, когда и овцы целы, и волки сыты. Так, лидером кинопроката-80 стала патриотическая «развлекуха» «Пираты XX века», которая собрала рекордную цифру в 87 миллионов 600 тысяч зрителей. Однако рекорд продержался всего год, и в следующем сезоне наступил заметный зрительский спад, который был вызван общим падением интереса к большому кинематографу во всей стране, когда установилась предельная годовая норма посещений кинотеатров, после чего даже лидеры проката стали собирать аудиторию в пределах от 42 до 55 миллионов зрителей. Конечно, это било по госбюджету, однако с идеологической точки зрения оставляло ситуацию в той же точке, что и раньше. А поскольку идеология у нас всегда стояла на первом месте, то с финансовыми убытками власти могли вполне смириться.

В процессе перехода на коммерческие рельсы советский кинематограф все явственнее нащупывал те опоры, на которые он мог бы опереться в дальнейшем. Например, заметно расширялась его жанровая направленность. Так, в конце 70-х советская молодежь основательно «подсела» на эстрадную и рок-музыку отечественного разлива. В первой безусловным фаворитом была Алла Пугачева, во второй — рок-группа «Машина времени». Кинематограф тут же на это отреагировал. Один за другим с Пугачевой было снято два фильма — «Женщина, которая поет» (1979) и «Пришла и говорю» (1985), с «Машиной времени» тоже два — «Душа» (1982) и «Начни сначала» (1985). Все фильмы стали лидерами проката, заняв там места с 1-го по 7-е.

Развивались и другие жанры вроде милицейского боевика, мюзикла, истерна и даже вестерна. В этом направлении и надо было двигать киношную отрасль, однако все это было похерено во время горбачевской перестройки с ее «одноглазой» гласностью. Либерал-реформаторы из Кремля специально привели к власти в советском кинематографе яйцеголовых интеллектуалов, перед которыми была поставлена конкретная цель: под прикрытием развития «правдивого» кинематографа заменить миф-созидатель на миф-разрушитель. То есть наладить конвейерный выпуск «правдивых» фильмов, вся правда которых черпалась в основном из публикаций в либеральных СМИ (а те, в свою очередь, получали ее из западных спецхранов) и материалов «вражьих голосов». Естественно, народу все это было преподнесено как дело благое, творящееся во имя самого же народа. В устах того же философа-либерала В. Толстых это выглядело следующим образом:

«Не надо «путать карты», считая, что зрители наши получают именно то кино, которое они заслужили и хотят. Это неправда. Не потому, что все зрители сплошь хорошие, эстетически требовательные и развитые, а потому, что зрители действительно имеют право на нечто большее, чем просто зрелище. Необходим кинематограф общественный, формирующий граждан, воспитывающий действительно общественного человека. Кинематограф жизненно важных вопросов, проблемный и обязательно предельно честный, правдивый…

Зрителя тоже надо понять. Когда он знает, что ничего такого, что его волнует, тревожит, он в кино все равно не увидит, не услышит и не испытает, он, простите, невольно начинает смотреть на кино как на «киношку», от которой ничего хорошего, настоящего и серьезного не жди. А что такое «Не ходите, девки, замуж», «Пришла и говорю», «Одиночное плавание» и т. д. и т. п., как не самая разнастоящая «киношка», потрафляющая вкусам и ожиданиям?!»