— Он здесь! Он здесь! — повторяет он как заведенный. — Кто? Бешеная такса из Восточного парка!

Смотри-ка! Я, оказывается, уже известен на весь город! Подробно объяснив, где меня найти, старик бросает телефон в траву, встает со стула и собирается ретироваться в свой домик. Но мне надо, чтобы он ждал полицию вместе со мной. Поэтому я преграждаю ему дорогу и разражаюсь громким лаем.

— Помогите! — опять орет он. — Помогите!

— Что случилось, господин Штриве? — спрашивает Прольберг, который как раз возвращается со своими дружками с автостоянки.

— У этой собаки бешенство! — отвечает дед (как выясняется, господин Штриве).

Трое жуликов останавливаются у забора и хохочут.

— Бешенство? Чушь собачья! — Мюллер показывает на маленькое белое озеро у забора. — Эта псина просто вывозила морду в белой краске.

Господин Штриве делает удивленное лицо.

— В самом деле? — Он смотрит на меня, наморщив лоб.

О боже! Что же делать? Ну конечно! Устроить театральное представление, что же еще? Я с облегчением вздыхаю и начинаю коронный номер «бешеная собака». Дикие прыжки, душераздирающий вой, закатывание глаз, катание на спине по траве, сумасшедший лай — одним словом, я демонстрирую весь свой репертуар. И вот результат — господин Штриве от страха становится белее своего забора. Преступники тоже резко обрывают веселье.

— Вы только посмотрите! — слышу я голос Прольберга. — Может, он и в самом деле бешеный?

— Да плевать нам на этого барбоса! — заявляет Мюллер. — У нас своих дел по горло.

И они скрываются в доме. Поскольку мое представление произвело на господина Штриве такое глубокое впечатление, я охотно продолжаю его. Уф, утомительное это занятие — актерство! Нет, карьера голливудской звезды не для меня. Разве что мне предложат гонорар в размере пятнадцати миллионов хрустелок за роль.

Я выкладываюсь так, что у меня даже начинает звенеть в ушах. Странно — звон заметно усиливается! И вдруг до меня доходит, что это сирена полицейской машины. Она все ближе и ближе и вдруг резко обрывается. Наверное, машина остановилась на автостоянке. Ура!!!

Чтобы полицейским не пришлось меня слишком долго искать, я включаю лай на всю громкость. Бедный господин Штриве от ужаса уже окаменел, потому что я не даю ему прошмыгнуть в дом.

— Ну где же они? Ну где же они? — бормочет он, как заклинание.

Если бы он знал, что я жду полицейских с еще большим нетерпением…

И вот они наконец появляются — и оказываются моими старыми знакомыми. Они уже охотились на меня в Восточном парке, когда у меня морда была в сливках и Тим в последнюю секунду спас меня от расстрела.

Оба шерифа несутся по поселку с пистолетами наготове.

— Сюда! Он здесь! — кричит дед прерывающимся голосом, когда полицейские пробегают мимо его участка.

— Отойдите в сторону! — командует Большой. — Иначе мы можем вас ранить, когда будем стрелять в собаку!

Стрелять — в кого?! Господин Штриве осторожно делает несколько шагов в сторону. Я настолько обалдел, что даже не пытаюсь спастись. Значит, меня хотят пристрелить за то, что я попытался вызволить из беды своего хозяина и его друзей?.. Не знаю, как вы, а я, например, считаю, что это как-то не по-джентльменски.

В этот момент в соседнем саду появляются три преступника. «Вот оно — мое спасение!» — думаю я по крайней мере две секунды. Но полицейские не обращают внимания на эту троицу, а продолжают целиться в бедную собаку с перепачканной мордой.

— Что случилось, господин полицейский? — спрашивает Мюллер и выдавливает из себя ухмылку.

— Прошу вас побыть в укрытии, пока мы не разделаемся с собакой! — говорит маленький полицейский.

— Хорошо, — с готовностью откликается Мюллер и собирается вернуться в дом вместе со своими сообщниками.

Но тут вдруг в доме открывается окно и из него вылезают Юсуф, Свен и Изабель.

— Это воры! — орет Юсуф. — Арестуйте их! Они заперли нас здесь!

— Уходите! Спрячьтесь! Собака очень опасна!

— Чушь! — отвечает Свен. — Освальд совершенно нормальная собака! Вот эти трое в сто раз опасней!

— Кто? Мы? — притворно изумляется Прольберг и смеется. Его сообщники присоединяются к его смеху.

— Тихо! — орет полицейский. — Нам нужно обезвредить собаку!

Он поднимает руку с пистолетом и целится в меня. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание — по-видимому, навсегда. Пришло время прощаться, друзья мои. Что толку причитать и скулить? В сущности, я прожил неплохую жизнь. Правда, она могла бы быть и чуточку длиннее. Но главное — чтобы на моем могильном камне не было таких отвратительных слов, как, например, «такса».