Спустя несколько минут пылающий факел исчез, Морган уловил слабую силовую волну принявших девочку врат. Теперь по ее свежим отпечаткам он выйдет на Иштвана.

«Боги, только бы не вооруженная толпа с той стороны врат!»

Если станет ясно, что в одиночку не справиться, придется возвращаться домой и набирать отряд – это целая морока; Иштван двадцать раз успеет слинять, а усиливающийся к вечеру мороз уничтожит отпечатки.

Морган сел на пятки перед горкой жемчуга, приблизил к ней ладонь: рука колко запульсировала. Дело рук профессионала. Гения. Ожерелье нужно показать мастеру, а в первую очередь – Илласу. Придется тащить их сюда. Потом. Морган на всякий случай закидал ожерелье снегом. Сперва Иштван.

Весь путь до врат он молил Богов о чуде – чтобы Иштван оказался безобидным, обиженным на весь мир дурачком, без памяти влюбленным в эту голубоглазую малютку. Только вот мастера, изготавливающие такие обереги, не бывают безобидными, особенно если они обижены на весь мир. А дурачки не селятся на мертвых материках, недра которых хранят останки сгинувшей цивилизации и где следы человеческого присутствия исчезают за считаные часы. Морган не мог избавиться от навалившегося на него тягостного ощущения, что ступил в топь и она потихоньку засасывает его.

Мокрая и запыхавшаяся, на полпути к дому Марго перешла на шаг. Куда она так несется? Если бы верзила намеревался причинить ей вред, он настиг бы ее в два шага еще там. Она на всякий случай оглянулась. В сознании как язык колокола билась мысль о Ланце. Марго потрясла головой, пытаясь избавиться от ужасного стука. Зачем ей в Ланц? Неприятности ждут ее в обоих случаях, но объяснить потерю ожерелья Иштвану гораздо проще, чем оправдаться перед отцом и матушками за побег. Да и сможет ли она вернуться к жесткой, упорядоченной монастырской жизни, вкусив вольных хлебов? Конечно, Иштван тоже не похвалит ее. А ведь он когда-то давал указания на случай, если она встретит людей: прятаться за льдинами, а если обнаружат, не вступать в разговор и не отвечать на вопросы – тронуть ее никто не посмеет. С испугу она все позабыла. Мало того – позволила себя ограбить.

Дыхание немного восстановилось, когда Марго закрыла за собой дверь. Подтопить печку и хлебнуть чего-нибудь горячего. Вместо этого ноги с невероятной резвостью понесли ее наверх. Марго сбросила варежки и шляпку, бухнулась на кровать, прижала ладони к разгоряченному лицу. Чтобы она еще раз высунула нос за врата… Да никогда в жизни! Марго не помнила, сколько просидела. Внезапно она поймала себя на том, что выкидывает одежду из шкафа на расстеленную на полу простыню.

«Господи… Что я делаю?»

Попытки обуздать взбесившееся тело потерпели крах: руки продолжали совершать странные, бессмысленные движения, а сознание всякий раз поясняло Марго, что она собирает вещи затем, чтобы вернуться в монастырь. Безумие продолжалось, пока сквозь гул Ревущей Комнаты не пробился торопливый скрип снега. Кто-то бежит! Сердце заколотилось так сильно, что казалось, оно вот-вот пробьет грудную клетку. Руки подхватили стопку одежды и вместе с простыней швырнули обратно в шкаф. Хлопнула входная дверь. По лестнице застучали шаги. Знакомые шаги. Что-то забыл?

«Ага, задницу тебе надрать».

Марго машинально запахнула плащ. Иштван ворвался взмокший как взмыленная лошадь, без шапки, в расстегнутом полушубке.

– Кому ты отдала ожерелье? – заорал он с порога.

Марго остолбенела. Он не видит, что ожерелья нет, он знает это.

– Я… не отдала… – Она шагнула навстречу. – Прости, пожалуйста! Появился какой-то верзила. На той стороне врат. Темноволосый, с синими глазами. И заставил меня его снять. Это случилось так внезапно… Я растерялась и не успела толком его разглядеть. Он сказал…

– Глаза ж ты, однако, разглядела, – прошипел Иштван. – Лживая безмозглая сучка! – Он так ударил Марго по лицу, что ее голова запрокинулась назад, а сама она кубарем покатилась по полу, пока не ударилась о стену. Перед глазами заплясали темные пятна. Шаги застучали в обратном направлении, к крохотной комнатушке внизу – рабочему кабинету, где Иштван хранит свои травы, записи и разные магические штучки, о назначении которых Марго могла лишь строить догадки.

У нее все еще звенело в ушах, когда дверь снова распахнулась. Она подняла затуманенный взгляд на приближающуюся фигуру. Иштван рывком поднял ее на ноги. Схватив ее за волосы, запрокинул ей голову и попытался открыть рот. В его руке мелькнул темный пузырек. Яд! Марго брыкалась и вырывалась изо всех сил, но это было все равно что сражаться со скалой. Иштван зажал ей нос, и ей пришлось открыть рот, чтобы вдохнуть. По языку ударил приторно-сладкий вкус. Марго беспомощно хрипела, глотая новые порции яда, которые стекали в желудок обжигающе-ледяными струями. Он держал ее, пока не опорожнил ей в рот весь пузырек. Потом схватил ее под мышки и потащил вниз. Живот залила ужасная боль. Казалось, проглоченная жидкость растворяет его. К горлу подкатила тошнота. Марго захрипела и попыталась засунуть в рот пальцы. И тогда Иштван остановился, зажал ей рот и выждал, пока она не сглотнет. Ноги ослабели, тело затрясла дрожь. В глаза ударил яркий свет. Далеко-далеко, будто на другой стороне времени, прозвучал голос:

– Добро пожаловать в рай!

Время утекало, словно вода сквозь пальцы – как всегда, когда торопишься. Моргану показалось, пролетел час, пока он приманивал взбунтовавшегося то ли от холода, то ли от усталости Даймона. Паршивец отбежал почти на милю и принципиально не желал возвращаться. Пришлось бежать за конем самому. Врата все еще хранили отзвук намерения девочки – слабый, как далекое эхо. Морган вошел в него, словно в водный поток, и позволил подхватить себя, как легкую лодчонку без весел и паруса.