– Будь добра, объясни, что значит «подпорченный товар».

Она с удивлением вскинула голову:

– Ты не знаешь? Незамужняя девушка, растлившая девственность. Я ему и словом не заикнулась, но ведь этого не скроешь. У нас в деревне знаешь, как говорят: хорошим парням б/у не нужны, из шалавы не выйдет хорошей жены. Блуд – это пропасть, балансировать на ее краю очень трудно, и, если оступишься, возврата уже нет. Спасти может только покаяние. Но я не могу исповедать этот грех перед священником – я сгорю от стыда. Если бы существовали священники-женщины… Тем более отцу. Мой отец… приемный отец… он священник. Я всегда исповедовалась только ему. Не представляю, что будет, если он узнает. Проще сразу постричься в монахини. Или не возвращаться домой.

В голове замигал маячок. «Ты вышел на тонкий лед, приятель». Обычаи дикарей. Область туманная и малоизведанная. Попы призывают свою паству, под страхом вечных посмертных мук, докладывать в церкви обо всех неблаговидных мыслях и поступках. Мудрая придумка. Есть вещи, которые друзьям и родным не расскажешь, а чужому – запросто, особенно если он от имени Богов обещает тебе прощение. Взамен попы получают контроль и власть, ограниченную лишь их собственным воображением. Все это якобы является заботой о моральном облике. «Боги, она сейчас сожмется в такой комок, что исчезнет совсем. Сделай же что-нибудь!» Морган прочистил горло.

– Зачем тебе священник? Он такой же, как и мы с тобой, человек, представитель правящей элиты. Ты можешь исповедоваться кому угодно, кто готов принять твою боль, – дереву, воде, костру. Бог услышит тебя, ведь Он присутствует во всем. Костер подходит лучше всего. Огонь – это зримое проявление любви Бога, он сжигает все грехи. – Марго нахмурилась, ее глаза превратились в недоверчивые щелочки. Морган отчетливо услышал треск под собственными неуклюжими шагами. – Почему, ты думаешь, в храмах горит столько свечей? – горячо продолжил он, изо всех сил пытаясь придать своему лицу умное выражение. – Именно поэтому. Погоди-ка… – Морган пошарил у себя за спиной, выбирая не слишком большое полено. – Вот. – Он протянул полено девушке. – Это твой грех. Сейчас мы его сожжем. Клади в огонь. – Марго смотрела на него так, будто он предлагает ей стать в костер самой. Но полено взяла. – Клади, не бойся! Ты смотришь, как его гложут языки пламени, и исповедуешься. Сгорает полено – сгорает твой грех. Бог вокруг тебя. – Морган обвел рукой пространство вокруг. – Он тебя слышит. А это, – он указал на костер, – Его любовь. – Девушка медлила, настороженно переводя взгляд с него на полено. – Этот обряд мне посоветовал знакомый батюшка… друг семьи, когда я спросил его, как быть, если душа просит исповеди, а поблизости нет священника.

– Хм… – Кусая губы, она сжала чурбачок в руках.

– Если стесняешься, я могу уйти. – Морган заерзал, делая вид, что собирается вставать.

– М-м… – Девушка умоляюще взглянула на него и поникла. – Как хочешь.

Морган улыбнулся про себя. Она положила полено в огонь, поерзала, крепко сцепила пальцы на коленях.

– С малых лет мне внушали догмы целомудрия. Мой отец находил непристойным, даже когда я слишком громко смеялась, болтая с деревенскими ребятами. О прогулках с ними не могло быть и речи. Он хотел выдать меня за священника – потому так трясся за мою невинность. По праздникам, после литургии, отец благословляет накрывать столы в гостевой трапезной, куда могут прийти селяне и паломники. Я выполняла послушание на кухне – готовила еду, убирала и мыла посуду, поэтому довольно часто виделась с ребятами. Мне нравился один парень, Антуан, и я полгода мучилась, не зная, как намекнуть ему. А однажды решилась сказать Линн, подруге его кузины, – она иногда забегала ко мне на кухню поболтать. Когда Линн пришла в следующий раз, она сказала, что я тоже нравлюсь Антуану, но он боится моего отца и предлагает встретиться тайно, поздно вечером. – Девушка старалась говорить ровным, спокойным голосом, но звенящие нотки напряжения проскальзывали помимо ее воли. – Это был самый счастливый день в моей жизни. Я летала как на крыльях, еле дожила до вечера. Мы расходимся по кельям в половине десятого, после вечерней молитвы, так что, когда я тихонько улизнула через час, меня никто не заметил. Как мы и уговорились с Линн, я подошла к мосту, где меня ждал Антуан. Мы гуляли по берегу реки, болтали о всякой ерунде, а потом он обнял меня и поцеловал в губы. Это было так восхитительно… Антуан показался мне таким добрым, нежным, внимательным. Потом он проводил меня до монастыря и предложил присоединиться к ночной прогулке по озеру в субботу. Два дня до субботы я провела как во сне. Мы встретились около полуночи, там же. Помимо Антуана, были еще двое парней из нашей деревни – Ден и Кристоф, брат Антуана, Линн и незнакомая девушка, которую мне представили как Аманду. Мы погрузились в лодку – она была заранее припрятана под мостом. Как только проплыли деревню, Ден достал самогонку, и парни начали пить. Я хотела отказаться, потому что до этого не пробовала ничего крепче вина, но, увидев, что Линн и Аманда пьют, решила тоже попробовать. После нескольких глотков у меня закружилась голова, но я отлично помню все, что случилось дальше. Мы вышли по реке в озеро, высадились на островке. К этому времени парни успели порядком набраться. Сели, развели костер, Кристоф выставил второй кувшин. Сначала мы просто пили, жевали маринованные огурцы с хлебом и болтали. Потом… – Она запнулась, глубоко вздохнула, пытаясь успокоить дыхание. – Ден попросил Линн раздеться и потанцевать. Когда она сняла штанишки, я отвернулась от стыда, но потом мне стало любопытно. А она еще и расставила ноги, крутила бедрами. Я была в шоке, а парни пришли в восторг, особенно Ден – он тут же утащил ее в кусты. Мы остались вчетвером. Аманда тоже начала танцевать, медленно расстегивая пуговки на платье. У нее длинные черные волосы, и она очень соблазнительно ими размахивала под аплодисменты и улюлюканье парней. Извиваясь, как ящерица, она подползла к Кристофу, расстегнула ему штаны, достала… тот предмет и… засунула себе в рот. Меня чуть не вырвало, от омерзения я закрыла глаза. Антуан запустил руку мне под подол и спросил, не хочу ли я тоже раздеться. Я попыталась отстраниться, но он схватил меня, стал срывать с меня платье. Ну, и… я уступила. Он тут же начал лапать меня. Я чуть не сгорела от стыда, но это было так… волнующе. А потом он попытался засунуть мне между ног палец, и я стала вырываться и умолять отпустить меня. Антуан не выпустил, а начал снимать штаны. Аманда схватила меня за руки, Кристоф за ноги, меня распластали по земле и раздвинули ноги. Антуан навалился сверху. Я закричала от жуткой боли, когда мне между ног вонзилось что-то твердое, но он не обращал внимания – входил глубже и глубже, а потом начал двигаться во мне. Казалось, этот кошмар никогда не кончится. Потом он задвигался быстрее и, наконец, замер. Было столько крови… Я испугалась, но Аманда объяснила, что в первый раз всегда так. Мне позволили сходить обмыться. Но мои мучения на этом не закончились. Вернулись Ден с Линн, и все поменялись партнерами – Антуан занялся Линн, а Аманда оседлала Дена. Она улыбалась, стонала, ей очень нравилось заниматься любовью. А я недоумевала – ведь ничего, кроме боли, я не испытала. Кристоф схватил меня за волосы, приблизил мою голову… – Марго сглотнула. – Я сопротивлялась, увертывалась… Наверное, его намерения потерпели бы крах, если бы он не додумался заткнуть мне нос. Только я открыла рот, чтобы вдохнуть, он засунул его мне по самое горло. Потом Кристофа сменил Антуан, а Ден схватил меня за зад и поставил так, чтобы войти в меня сзади. Я хотела вырваться, но Антуан вцепился мне в волосы. В этот раз было не очень больно, но все равно неприятно, я терпела. Кричать все равно бы не смогла, потому что… рот был занят.

Марго спрятала лицо в коленях. Изливающаяся из нее боль тонула в лесном мраке. Несколько минут Морган слушал треск горящих поленьев и пьяный хохот филина в глубине леса. Весь жар костра сосредоточился у него в паху. Он ожидал чего угодно, только не рассказа о том, как компания юных подонков со смаком втаптывает в грязь звездный свет.

– Утром я не вышла на богослужение, – продолжила девушка. Складки плаща глушили ее голос. Морган наклонился вперед, прислушиваясь. – Сказала, что у меня болит голова – она и вправду болела, – и провела весь день в постели. Плакала, корила себя. А что толку. Несколько дней от Антуана не было вестей. Я думала, ему неловко. Не выдержала и под предлогом пригнать корову побежала к нему сама. Я постеснялась войти в калитку, влезла через щель в заборе и наткнулась на его брата – другого, не Кристофа. Он так мерзко улыбался, глядя на меня, что я поняла: Антуан ему рассказал. Он пошел за ним в дом, и оттуда донесся его голос: «К тебе пришла твоя церковная мышь» и голос Антуана: «Гони эту потаскушку в шею, если не хочешь попрыгать на ней сам». Они, видимо, посчитали, что у меня неважно со слухом. И… я убежала, не дожидаясь, пока кто-нибудь из них выйдет. – Она задышала часто и глубоко. – А на следующий день я отыскала Антуана в поле и призналась, что люблю его. И он послал меня подальше, грубо. А спустя несколько дней Линн проболталась: оказывается, Антуан поспорил с приятелем. – Плечи девушки вздрогнули от беззвучных рыданий, она вскочила и убежала в кусты.

Тело непроизвольно шевельнулось. Морган усилием воли пригвоздил себя к бревну.

«Остынь! Ты не настолько близок ей».

Дружеское утешение, предложенное в трудную минуту, и любовное объятие – не одно и то же, но первое перетекает во второе так же быстро и незаметно, как вода выносит лодку из реки в море, а море таит в себе новые опасности. Спустя какое-то время послышался плеск воды: умывается. Морган заварил земляничные листья.

– Извини. – Шмыгая носом, Марго села на бревнышко. – Антуан утверждал, что монашки ничем не отличаются от мирских девушек. Что они только прикидываются добродетельными. Узнав от Линн о моих чувствах к нему, он заключил с приятелем пари. Его не отпугнул даже статус моего отца, наоборот – это увеличило ставку. Три серебряных дана. Через две недели Антуан обвенчался с Розанной, деревенской красоткой. Оказывается, они были уже год как помолвлены. В день их свадьбы мы познакомились с Иштваном.

Ах, вот оно что… Иштвану не было нужды ни соблазнять, ни приколдовывать ее, ни даже уговаривать бежать с ним. Он просто вовремя появился. Что бы он ей ни плел, его слова упали на взрыхленную и удобренную почву. И бедняжка столько времени носила в себе, берегла этот страшный дар для того, кто сможет его принять.

«Что ж, попробую не разочаровать тебя».

– Хлебни-ка, прогрейся. – Морган снял с углей оловянную кружку, вытер днище об колено, и девушка послушно приняла ее из его рук. – Осторожнее! Оберни плащом. И объясни, в чем твой грех: я не понял.

– В том, что я пошла с ними. Я подозревала, что нечто подобное может случиться, и, наверное… хотела этого. Но я думала, что Антуан действительно в меня влюблен. У меня и мысли не возникло, что он станет… – Марго сконфуженно запнулась и приникла к кружке.

– Почему же ты не поставила в известность отца? Ты могла поговорить с ним как с отцом, а не как со священником. В случившемся нет ни капли твоей вины.

– Как с отцом… Батюшка Адриан называет меня своей дочерью, он мудрый духовный наставник, но… не более того. Я видела, как отцы относятся к своим дочерям – их ласкают, целуют… У нас же были только проповеди. Батюшка никогда не брал меня к себе в дом. Я жила вместе с монахинями, как послушница. Надеюсь, участь попадьи, раз я потеряла невинность, теперь меня минует.