Настроение у меня было — хуже некуда. Самое подходящее состояние, чтобы разговаривать с древним вампиром, но совсем не то, в котором я вышел из дома, впервые за несколько дней выспавшись.

Какой-то добрый человек решил мне помочь.

В метро у меня сперли мобильник.

Снаружи этот дом не выглядел чем-то особенным.

Обычный старый особняк. Штукатурка на нем слегка облупилась, и водосточная труба треснула на уровне моего колена, но в целом все смотрелось вполне прилично. С ремонтом, во всяком случае, вполне можно было еще подождать. На улице уже почти стемнело; по голым веткам деревьев растекалось сияющее серебро новогодних гирлянд. Ни снега, ни ветра. Одно высокое черное небо над головой. И мелкие звезды россыпью.

Если бы я был поумнее, постарался бы держаться подальше от этого места. Вместо этого я вздохнул, пожал плечами и открыл дверь, за которой пряталось чудовище.

И не надо говорить мне, что я дурак.

Во-первых, сам знаю, а во-вторых, вы бы то же самое сделали на моем месте. Рано или поздно кому угодно надоест жить с топором, подвешенным над головой. Может быть, я смогу убить этого дракона раньше, чем он убьет меня.

Был такой шанс, во всяком случае.

Мартынов поднялся с дивана мне навстречу — тем гибким, хищным движением, которые так любят новообращенные вампиры.

— Пришел все-таки, — сказал он, ухмыльнувшись. — Послушный мальчик.

— А ты тут швейцаром подрабатываешь? — поинтересовался я. — Хорошо хоть платят?

Я не собирался его злить. Просто когда общаешься с начинающим кровососом, иногда нужно напоминать ему, кто тут самый страшный монстр, если это действительно ты. Мне всегда неуютно становится в присутствии вампиров, но Мартынов был исключением. Слишком глупый. Слишком медленный. И слишком трусливый.

Выдержки у него не было никакой. Он оскалился, зашипел и кинулся на меня.

Я уклонился, и он впечатался в дверь. Скорости ему хватало, а вот реакции — не очень. Неудача разозлила его еще больше.

Вот тут мне пистолет и пригодился. Я вполне мог засветить ему в лоб пузырьком со святой водой, но мне не хотелось его убивать. С этого плохо начинать деловую встречу, если рассчитываешь обойтись без драки. Считается, что оружие нужно вытаскивать только тогда, когда без этого не обойтись. Показал пистолет — стреляй. Но так уж вышло, что я нередко попадаю в ситуации, когда добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.

— Тронешь меня — и я выстрелю, — сказал я. — Руки за голову, и к стене. Медленно.

Ладно, это были не очень добрые слова, согласен.

— Думаешь, что убьешь меня этим? — усмехнулся он.

— Что ты, нет, конечно, — ответил я. — Но проделаю в тебе вот такую дырку. Это довольно больно. А пока ты будешь приходить в себя, добавлю еще штук пять, для гарантии.

— Ты не сделаешь этого здесь… — неуверенно сказал он, делая шаг назад. — Рамона убьет тебя.

— Полагаешь? — спросил я. — А мне так не кажется. Я ей пока нужнее, чем ты. Так что гораздо вероятнее, что она убьет тебя. Дурость наказуема.

— Без своей пукалки ты бы не был таким крутым, — сказал Мартынов, очень медленно, как я и просил, отступая к стене. И руки на затылок положил, молодец какой.

— Может быть, — признал я. — Но у меня есть эта пукалка.

— Однажды у тебя ее не будет, — пообещал он. — И вот тогда…

— Иди вперед, — оборвал его я. — Будешь дорогу показывать.

Будет мне тут еще всякая шпана грозить.

Он оскалился, но послушно двинулся вперед.

Спустившись по мраморной лестнице, скользкой, как рыбья чешуя, мы прошли по длинному коридору. Он — впереди, я — за ним, не убирая пистолета. Мартынов ни разу не обернулся, но я знал, что он направленный на него ствол затылком чувствует. И ему очень от этого неприятно. Конечно, одной пулей его не убить, даже если в голову попадешь. Просто он уже знал, что я умею делать больно. А боли он боялся.

Спустя пару минут Мартынов остановился возле дубовой двери.

— Тебе сюда, — сказал он.

— Отлично, — отозвался я. — Заходи, я за тобой.

На самом деле все это было далеко не отлично. Но так часто говорят, когда больше нечего сказать.

Здесь везде была кровь.

Это выглядело так, как будто кто-то ее руками по стенам размазывал. Совсем недавно. Старая кровь больше напоминает ржавчину. Если ты не знаешь, что это на самом деле, ты не испугаешься, а вампирам нравится пугать. Они думают, что это весело. Наверное, у меня просто чувства юмора нет.

Она стояла посреди всего этого на коленях. И длинными, медленными движениями гладила по голове хрупкого белокурого парня, лежащего ничком на полу. У нее волосы были цвета соли с перцем, и руки как у доброй бабушки — чуть полноватые и в родинках. При жизни кожа Рамоны Сангре была темной, но после смерти выцвела и приобрела желтоватый оттенок. На вид ей было лет шестьдесят или чуть больше.

Вампиры не стареют.

И это значило, что Рамону обратили уже после того, как ее волосы начали седеть. Любопытно.