Смалодушничай тогда Новиков, уступи Кузнецову и Кирпичникову, и информация о трехмесячном сроке ушла бы к «самому». А потом провал, трудное объяснение у Сталина и, как результат крупной разборки у Верховного, полетели бы головы у всех причастных. С обвинениями во вредительстве, связях с немецкой разведкой — словом, полный набор мнимых преступлений, которые обычно инкриминировались в те приснопамятные времена. Нередко с этого и начиналось — с нереального обещания, вызванного плохим знанием дела либо стремлением прихвастнуть, выделиться звонкой фразой среди высоких лиц. А уж потом мастера по фабрикации дел выбивали необходимые для следствия признания. Сколько замечательных людей, в том числе директоров крупных оборонных заводов, попав на высокое совещание в Москву, терялись в присутствии видных руководителей, неосмотрительно соглашались с предложениями ускорить сроки, увеличить выпуск продукции. Их ждала печальная участь. Уцелевал тот, кто знал дело и не лебезил перед начальством.

Новиков приводит и другой, совершенно невероятный эпизод, раскрывающий образ «палача» и «дьявола» с совсем неожиданной стороны. Был конец 1943-го или начало 1944 года. Война покатилась уже в другую сторону. Руководимые Новиковым заводы программу выполняли образцово. Однажды В. М. Рябиков, первый заместитель наркома, проездом на артиллерийский завод остановился на один день в Ижевске. Все руководство Удмуртии его хорошо знало. Новиков в то время тоже находился там, подгоняя производство авиационных пушек.

Рябиков попал в воскресный день и утром, часов в одиннадцать, решил позавтракать вместе с руководством автономной республики. Были первый секретарь обкома, нарком внутренних дел, директор машиностроительного завода, Новиков и Рябиков. Владимир Николаевич признается: немного выпили. В разгар встречи директор завода шепнул Новикову, что в одной из комнат особняка, где собрались друзья, находится представитель КПК от товарища Шкирятова. Может быть, его пригласить? Новиков махнул рукой: «Куда уж теперь приглашать, когда все мы выпивши». В этот же день Рябиков уехал.

Через десять дней Новикова и Рябикова вызвали к Матвею Федоровичу Шкирятову, которого Сталии называл «совестью партии». Он зачитал им утрированную реляцию: мол, пьянка во время войны и так далее. Через три дня оба получили выписку из протокола, где им объявили по выговору за недостойное поведение. Подписал секретарь ЦК А. А. Андреев.

Неприятность, конечно, большая. Оба написали заявление Андрееву, что их оклеветали. Опять вызывают к Шкирятову. «Что же это, для вас, дорогие товарищи, решение ЦК — ложь и клевета?» Жалобщики слегка струсили от такого поворота и попросили заявление обратно, но в этом им отказали. Это вызвало дополнительное беспокойство. Через две недели получают новое решение за той же подписью: вынесенные выговоры снять. В чем дело?

Оказывается, Берия звонил директору завода в Ижевск и попросил справку от своих органов в Удмуртии, как проходила встреча Рябикова в Ижевске. Директор, конечно же, все дал совершенно в другом свете, чем это представил работник КПК. А дальше было так: Берия позвонил Андрееву и сказал, что факт с Рябиковым и Новиковым работники КПК исказили, что он лично все проверил через наркома внутренних дел республики. Выговоры даны незаконно, и нужно их снять.

Неужели и таким был Берия? Выходит, что и таким.

После войны, отмечает мемуарист, «шефство» Берии над оборонным комплексом закончилось (в 1941 году «оборонку» подчинили Берии как члену ГКО). И сразу же посыпались аресты. Репрессировали друзей'Новикова военных лет заместителя наркома вооружения И… А. Мирзаханова, маршала артиллерии Н. Д. Яковлева. К счастью, их вскоре освободили, но судьбы все же искалечили. Любопытная деталь: такой крупный организатор военного производства, как В. Н. Новиков, репрессии в своей отрасли связывает вовсе не с именем Берии. Его мемуары полны описаний случаев, когда наркомвнудел, наоборот, все делал для того, чтобы оградить руководителей «оборонки» от необоснованных обвинений, клеветы и лжи. Ей-богу, стоит почитать эту книгу!

А вот сочинение господина Т. Виттлина, если кому попадется на глаза, благо оно сейчас переведено на русский язык, читать следует с превеликой осторожностью. Вышло сие сочинение в Лондоне под названием «Комиссар» лет двадцать назад. Большинство слухов, сплетен, анекдотов о сталинском монстре — из оной книжицы. Оттуда перекочевала и до сих пор ходит по страницам свободной эсэнговской прессы леденящая душу история женитьбы Лаврентия Павловича.

Находясь в конце двадцатых годов в Абхазии, повествует Виттлин в расчете на негодующую реакцию западного добропорядочного буржуа, Берия жил в роскошном специальном поезде, в которое он приехал в Сухуми. Поезд стоял на запасных путях, на некотором расстоянии от здания станции, и состоял из трех пульмановских вагонов: спальни, салон-вагона с баром и вагона-ресторана.

В тот вечер, когда Берия собирался отправиться в Тбилиси, около станции к нему подошла девушка лет шестнадцати, среднего роста, с черными глазами и сдобной комплекции.