В Узбекистане также существовало противостояние КГБ и МВД, которые возглавляли ставленники Андропова и Щелокова: Эдуард Нордман и Хайдар Яхъяев. Рашидову был ближе последний, поскольку он в своей политике отстаивал прежде всего национальные интересы, в то время как Нордман (уже пятый председатель КГБ на его секретарском веку) являлся в первую очередь «глазами и ушами» Москвы. Впрочем, даже в самой структуре узбекского МВД не все звенья работали в унисон друг с другом. Вспоминает И. Карпец (в те годы начальник Управления уголовного розыска МВД СССР):

«Однажды мне позвонил из Узбекистана В. И. Селиверстов (начальник уголовного розыска МВД УзССР. — Ф. Р.)и сказал, что хотел бы приехать в Москву, посоветоваться. Когда он приехал, то поведал мне об очень сложной обстановке, складывавшейся в республике. Он, конечно, всего не знал, но с волнением говорил, что через агентуру ему поступают сигналы о преступных действиях некоторых должностных лиц, о взятках и хищениях. До поры до времени, он направлял эти сигналы в аппарат БХСС — по принадлежности. Но однажды ему позвонил министр Яхъяев и попросил его заняться проверкой одного из таких сигналов. Селиверстов отказался, сославшись на то, что уголовный розыск не занимается этими делами. Министр нехотя согласился.

Однако через некоторое время вновь хотел поручить аналогичное дело уголовному розыску. При этом Селиверстов сказал, что, похоже, — идет борьба между разными группами в верхних эшелонах власти республики и ему вовсе не улыбается быть втянутым в нее. Он всю свою жизнь проработал в этой республике и ее особенности, как и взаимоотношения между кланами (не будем закрывать глаза, для тех республик это столь же обычно, сколь и естественно) знал прекрасно. Он был высококлассный специалист, его уважали все: узбеки и русские, таджики и турки-месхетинцы. Уважали за неподкупность, прямоту и решительность. Втягивать в разные склоки такого человека было недопустимо…

Я позвонил министру и сказал, что считаю недопустимым поручать уголовному розыску заниматься не свойственными ему делами. Когда он сослался на просьбу ЦК КП Узбекистана, я сказал, что позвоню и туда. Что и сделал. Кроме того, я знал, что к Селиверстову с уважением относится Рашидов и порекомендовал ему пойти, сказать все и сослаться, что в угрозыске страны считают недопустимыми поручения подобного рода. И без них у угрозыска дел невпроворот. Селиверстов так и сделал. Сомнительные поручения угрозыску прекратились…»

Противостояние Нордмана и Яхъяева вновь обострилось в конце июня 1977 года. Тогда в Ташкенте проходило собрание партийного актива республики по вопросу усиления работы по предупреждению правонарушений и повышении эффективности борьбы с антиобщественными проявлениями и председатель КГБ Узбекистана в своем выступлении открытым текстом заявил о существовании коррупции в республике, а также других серьезных правонарушениях. Это был прямой упрек как Рашидову, руководителю республики, так и Яхъяеву, главе правоохранительного ведомства. Хотя определенную долю вины за сложившуюся ситуацию обязан был взять на себя и сам Нордман, который вот уже почти три года руководил органами госбезопасности Узбекистана и имел весьма существенные властные рычаги для того, чтобы изменить ситуацию к лучшему. Другое дело, хотел ли он этого на самом деле — ведь, манипулируя этим вопросом, можно было поиметь гораздо большие дивиденды в той закулисной борьбе, которую Центр беспрерывно вел в республиках.

Отметим, что в 1970-х общая ситуация с коррупцией в СССР усугубилась. С каждым годом количество уголовных дел, возбужденных по фактам взяточничества и должностных хищений в СССР росло. Так, в 1975 году эти цифры равнялись: 4039 (взятки) и 58 821 (должностные хищения), в 1976–4311 и 59 946, в 1977–4162 и 61 029, в 1978–4501 и 62 425, в 1979–5291 и 64 751. Та же ситуация наблюдалась и в Узбекистане. Правда, как и прежде, среди привлеченных к уголовной ответственности лиц по этим видам преступлений почти не было представителей высшей власти, поскольку судьбу их могла решать только Москва. А она редко трогала номенклатуру высшего звена, исходя из принципа «своих не обижать». Лишь иногда эта традиция нарушалась, но не потому, что кто-то во власти пытался изменить сложившуюся систему, а исключительно в силу клановых разногласий (как это было, к примеру, с делом «Океан»). Вот и упомянутое выступление Нордмана было, судя по всему, продиктовано тем же: попыткой Лубянки вмешаться в расклад сил между различными кланами. Однако Брежнев эту попытку не одобрил. В ноябре 1977 года Рашидов был награжден второй Звездой Героя Социалистического Труда (в честь 60-летия со дня рождения), а в марте следующего года Эдуард Нордман был отозван в Москву и шефом КГБ Узбекистана впервые за долгие годы стал местный кадр, но опять не из узбеков — армянин Левон Мелкумов (Мелкумян), бывший до этого первым заместителем Нордмана.

Конец 70-х в советской историографии принято называть «застоем». Хотя на самом деле это определение верно лишь отчасти — применительно к политической системе, где действительно царил определенный застой мысли и кадров. Что касается экономики, то она продолжала развиваться и рост ее составлял 2–4 %, что по западным стандартам вообще нормально. Как пишет историк А. Шубин:

«Суть понятия «застой» — не в прекращении развития. Это было общество со стабильной структурой. Чтобы уйти от эмоциональных оценок, можно назвать этот период равновесием, или стабильностью. Производство росло, благосостояние повышалось (правда, рост благосостояния переставал поспевать за ростом потребностей), но общество оставалось таким же, как и десять лет назад. Перемены были настолько медленны, что еле заметны глазу.

Стабильность советской системы времен застоя обеспечивалась ростом благосостояния большинства населения. Среднемесячная зарплата в 1980–1985 годах выросла с 168,9 до 190,1 рубля в месяц, а зарплата рабочих — со 182,5 до 208,5 рубля. Доход от подсобного хозяйства составил в 1980 году 7 % от общего дохода населения, в том числе у колхозников — 27,5 %, а в реальности, возможно, и больше. С добавлением различных выплат и льгот среднемесячная зарплата в народном хозяйстве возросла с 233 до 269 рублей. Уровень жизни населения можно замерить и иначе. Важный показатель, характеризующий качество жизни, — количество родившихся и умерших на 1000 человек. В 1975 году рождаемость составила 15,7, а смертность — 9,8. В 1985 году рождаемость продолжала расти и составила 16,6, а смертность — 11,3. В 2005 году рождаемость составила всего 10,2, а смертность — целых 16. По этим показателям (как и по многим другим) Российской Федерации далеко до СССР.