Миг спустя три пары «браслетов» тяжко грохнулись об пол.

Перед тем как выскочить из зала, Белов оглушил «бендеровца» рукояткой револьвера.

Они ворвались на кухню, словно четыре бестии.

— Всем лечь на пол! — Север пальнул в потолок. — Ложи-ись!

Повара и судомойки покорно попадали ничком.

— Как будем выбираться? — крикнул Корвет. — Задний выход наверняка перекрыт! Тут ловушка!

— Уйдем через мусорную трубу! — отозвался Север возбужденно. — Я в одном фильме видел!..

— Точно! — воскликнул Корвет. — Ты голова, пацан! — добавил он восхищенно.

Белову понравилось, что его назвали пацаном. Малолеткой Север явно не выглядел, а значит, назвав его так, Корвет дал понять, что уже считает Белова своим.

Мусорная труба составляла в поперечнике метра полтора и уходила вниз метра на три. Внизу виднелся бак с пищевыми отходами.

— Прыгайте по одному! — велел Север бандитам. — Я прикрываю нам спину!

Корвет прыгнул первым, за ним Умник, следом Борзой. Последним сиганул Север.

— Куда дальше?! — запаниковал Умник, оглядываясь, пока Белов выбирался из бака.

Они оказались в узком, вытянутом полуподвальном помещении, откуда мусорщики обычно вывозили отбросы.

— Здесь есть канализационный люк, глядите! — Корвет указал пальцем вправо. — Вперед, братва!

…Лихая четверка мчалась по слабо освещенным подземельям, не переводя духа. Север, автоматически запоминая путь, удивлялся, как уверенно бандиты ориентируются в канализационной сети. «Живут они тут, что ли? — думал он. — Ведь говорил же Умник, что эти чертовы катакомбы — их территория. Или это говорил Борзой?»

Наконец бежавший впереди Корвет подал остальным знак остановиться.

— Оторвались!.. — облегченно выдохнул он. — Перекурим… Ну, давай знакомиться, парень! — обернулся он к Белову. — Меня называют Корветом. Моих друзей — Умник и Борзой.

— Обычно меня зовут Сатир, — представился Север. — Так добрые люди нарекли. А паспортных имен у меня было столько, что всех не упомнишь. Обойдемся без них.

Такую кличку Север выбрал себе нарочно, горько иронизируя над собой. «Раз жена у меня нимфоманка, сиречь нимфа, — размышлял он, — значит, муж должен быть Сатиром, не иначе!»

— Сатир, значит, — произнес Корвет. — Не слыхал… Ну и по чем бегаешь, брат Сатир?

Этот вопрос в переводе с устаревшей блатной фени означал: каким видом преступления промышляешь? Север слегка удивился — чего это Корвет изъясняется столь архаичным языком? Может, просто не знает нового жаргона? Впрочем, для большинства непосвященных вопрос все равно остался бы непонятен.

— Я гопстопщик, — ответил он. — Чищу ларьки, магазины, квартиры богатеньких лохов, если кто наведет. Гастролирую на пару с сестрой. Работаем одни, без ансамбля. Как Бонни и Клайд.

— Ты, братец, невежда! — ухмыльнулся Корвет. — У Бонни и Клайда имелась целая команда!

— Да?! — притворно удивился Север.

— Да, да! — произнес Корвет уже раздраженно. — Только это к делу не относится. Зачем ты спас нас?

— А я знаю их, — Север указал на Умника и Борзого. — Вы меня не помните, парни?

Те отрицательно покачали головами, вглядываясь. Белов даже пожалел, что не позволил бандитам запомнить хоть один какой-нибудь свой облик тогда, при первой встрече. Впрочем, он не был готов к той встрече и никакого определенного образа, каковой мог бы отложиться в памяти этих ребят, выбрать просто не успел. А без предварительной работы, пусть даже небольшой, конкретный облик не получится… Что ж, придется объяснять словами.

— Мы встречались пару дней назад, — сказал Север. — Здесь же, под землей…

Он кратко напомнил бандитам историю их знакомства.

— А в кабаке я вас узнал, — закончил Север. — И понял, что третий с вами — сам Корвет. Конечно, я не мог не вмешаться, когда менты поганые вас скрутили.

— А хер ли ты влез? — прищурился Корвет. — У тебя шило в жопе? На кичу захотел, не терпится?

— Я к тебе в «семью» захотел… — ответил Север проникновенно. — Надоело одному мыкаться, хочу осесть, остепениться… Возьмешь?

Бандит неожиданно улыбнулся.

— А чего ж, возьму! — хмыкнул он весело. — Боец ты крутой и верность свою доказал. Идем. Дома договорим.

Корвет развернулся, собираясь следовать дальше.

— Э, погоди! — встрепенулся вдруг Умник. — Слышь, Сатир, ту девку, что с тобой тогда была, ты назвал женой, а не сестрой! Как ты это объяснишь?

Белов потупился, отвернулся, даже покраснел. Его лицо приобрело такое глупое, детски-затравленное выражение, что он напоминал пойманного за руку онаниста-малолетку.