— Галстук долой! Воротник расстегнуть! — командовал Север.

Когда Борис выполнил и это, Белов окинул его взглядом с головы до ног. Удовлетворенный, кивнул.

— Сойдешь. Рост приличный, сложение спортивное. В теннис, поди, играешь? Угадал?

— Угадал… — пролепетал банкир.

— Все вы в него играете, холуйня поганая! — сплюнул Север. — Президенту своему подражаете.

Борис отмалчивался. Впрочем, ему никто и не разрешал говорить.

Север скомкал в кулаке галстук банкира.

— Разинь пасть! — приказал Борис.

— Но… — заикнулся тот.

— Не возражать! — прошипел Север. — Завалю, козел! Делай, что велят, и посмей только голос подать!

Борис открыл рот. Белов вбил галстук ему в глотку так, что банкир едва дышал.

— Вынь шнурок из ботинка! — последовал следующий приказ.

Борис вынул. Север этим шнурком перевязал банкиру рот, затянув узел на затылке.

— Это чтобы ты кляп не выплюнул! — пояснил он. — А теперь камуфляж!

Белов натянул на голову Бориса спецназовскую маску, а в руки ему сунул незаряженный автомат.

— Оружие держи на изготовку! — строго велел Север. — А теперь иди вперед. На лестницу. Спускайся. Я за тобой. Учти: чуть что — вмажу пулю в затылок! Усек?!

Банкир обреченно кивнул.

— Отлично. Ступай! — Север качнул стволом в сторону лестницы. — Галя, ты идешь за мной!

Так, гуськом, они двинулись вниз.

— И молись, ублюдок, чтобы там никого не было! — шепнул Север Борису.

…Охранники в холле первого этажа совещались очень тихо — опасались выдать свое присутствие неизвестным диверсантам. Поэтому шаги на лестнице бойцы услышали сразу: из всех троих спускавшихся двигаться беззвучно умел только Север.

— К бою! — скомандовал командир охранников.

Группа из пяти человек мгновенно ощетинилась автоматами. Сам «старшой» вытащил пистолет «беретта» — обычное вооружение местных секьюрити его ранга — и снял с предохранителя.

Шаги сверху приближались.

— Внимание! — шепотом скомандовал командир.

На лестнице было темнее, чем в холле. Когда Белов и его подопечные почти миновали последний лестничный пролет, Север остановился, придержал Бориса. Бойцов они еще не видели — дверь в холл находилась слева от ступенек, как бы торцом к ним. Дверь была стеклянной, сквозь нее пробивался свет, более яркий, чем с этой стороны.

— Приготовься, Боренька! — шепнул Белов банкиру, слегка тыкая револьверным дулом его затылок. — Осторожно сделай шаг вперед, сойди с последней ступеньки…

Борис выполнил.

— А теперь пошел! — Север с силой толкнул его к дверям холла.

— Огонь! — заорал командир охранников, увидев выскочившего из полутьмы человека в маске и с автоматом.

На стеклянную дверь мгновенно обрушился шквальный ливень свинца, кроша ее в мелкие брызги. За единую секунду буквально изрешеченный Борис глухо и протяжно ухнул — орать он не мог из-за кляпа — и, отброшенный пулями, улетел назад, грузно шмякнувшись об пол.

Под грохот пальбы Север, все еще остававшийся на лестнице и недоступный для пуль, перескочил через перила. Держась за них левой рукой, свесился так, что верхняя часть его тела оказалась на уровне дверного проема, выше линии огня. И молниеносно, шестью выстрелами, положил всех пятерых автоматчиков с их командиром.

Обернувшись к Гале, Белов улыбнулся.

— Здесь прорвались, — сказал он ободряюще. — Прорвемся и дальше. Ты чего побледнела? Испугалась?

— Борис… — пробормотала девушка. — Он был добрым со мной…

— С тобой добрым, с другими нет! — отрезал Север жестко. — Твою соседку Таньку он заставлял пить его мочу прямо из первоисточника.

— Я не знала… — сникла Галя.

— Так знай! И вообще, хороший банкирец — это мертвый банкирец! — заключил Север. — Идем, мы должны спешить. Сейчас весь санаторий на уши встанет после такого грохота!

Он крепко взял ее за руку и быстрым шагом повел через холл и дальше по коридору. В этот момент завыла сирена.

— Куда мы? — спросила Галя, едва перекрывая рев сигнала тревоги.

— Во флигель ваш! Спецобслуги! — крикнул Север. — Там внешняя дверь открыта, я открывал! Как думаешь, там уже ждут?

— Думаю, вряд ли! — ответила Галя. — Но надо поспешить!..

— Бежать сможешь? — спросил Север.

— Конечно, смогу! — возмутилась Галя. — Что я, убогая какая или больная? Похожа я на больную?