Сначала появился свет. Он был робким, тусклым, холодным и еле-еле пробивался сквозь кромешную тьму вокруг. Но быстро набирал силу и вот уже разлился по всему пространству, стал ярким, горячим… нестерпимым… Тысячью острых игл он вонзился под верхние веки и заставил сначала крепко зажмурить, а потом приоткрыть глаза…

А звук? Может, это он разбудил Талеева? Громкий, протяжный. Оборвавшийся на самой высокой ноте как раз в тот момент, когда Гера открыл глаза. Какая разница?! Сквозь медленно исчезающую пелену журналист увидел стоящего перед ним человека в синем халате. Еще через секунду заметил опустошенный медицинский шприц в его руке.

Человек отступил в сторону и что-то произнес. Гера понял это по его двигающимся губам, но звуков не услышал. Наверно, до его слуха мог пока пробиться лишь запредельный вопль. Место человека со шприцем занял другой, в цивильном костюме, с потухшим взглядом дохлого окуня. И этот что-то говорит! Да подождите вы чуть-чуть!

Журналист приподнял опущенный на грудь подбородок и посмотрел по сторонам мутным взглядом. Похоже, в этом помещении он раньше не был. Вдоль грязно-серых, облупленных стен тянулись какие-то трубы вперемежку с электрическими кабелями. Из мебели был только металлический стол с парой стульев и скамья у стены, на которой сидели два человека. Еще один копошился у стола, крутя ручки и щелкая тумблерами какого-то непонятного прибора. От прибора в угол тянулись два провода… Черт!

Там, в углу, к высокой горизонтальной перекладине был за руки привязан полуобнаженный мужчина. Его разутые ноги чуть не доставали до пола, по голому мускулистому торсу стекала вода. Один из проводов соединялся с металлическим наручником на руках. Второй, с большим зажимом на конце, охватывал лодыжку. Это был Вадик Аракчеев!

Гера мгновенно вспомнил все. И понял! Он сильно дернулся в попытке встать, но тут же сообразил, что сам крепко привязан не только к стулу, но и за связанные за спиной руки к одной из труб. Стоящий рядом мужик в костюме сильно ударил его кулаком в лицо. Потом замахнулся вновь, но, передумав в последний момент, отступил к столу:

– Ничего, сука, мы еще с тобой побеседуем! От всей души.

Он пощелкал клавиатурой лежащего там ноутбука и почти сразу заговорил:

– Босс, мы привели его в чувство. Нет-нет, что вы, просто укол вкатили. – Мужик оглянулся на Геру. – Нормально соображает. Слушаюсь!

Он поставил один из стульев перед Талеевым и водрузил на него компьютер. Потом ухватил журналиста за волосы, высоко запрокинул голову и прошипел в лицо:

– Сейчас с тобой будут разговаривать. Лучше не зли меня и подробно отвечай на все вопросы. А то еще будешь завидовать этому поджаренному червяку! – Мужик указал на висящего с закрытыми глазами Аракчеева.

С экрана ноутбука на Талеева смотрело знакомое теперь лицо Ээрика-Нийлеса Кросса.

– Я недооценил вас, Герман Талеев. Точнее, не вас лично, а вашу… э… практическую нацеленность на получение результата. В отличие от других представителей вашей пишущей братии, которые мгновенно выкинули бы в СМИ любые мало-мальски значимые факты, вы предпочли не просто проверить их, а и решить проблему самым радикальным способом. Вот в этом вы серьезно… э… перешли мне дорогу. Очень серьезно, Талеев! – Спокойное и даже унылое лицо Кросса неожиданно исказила гримаса ненависти и презрения. – Твоя жалкая, никчемная жизнь не стоит и тысячной доли того, на что ты покусился, мерзкий репортеришка! Потом я переоценил тебя: всерьез решил, что за спиной человека, отважившегося на такие… э… действия, стоят крупные государственные силы. Ничего подобного! За тобой никого нет. Одна лишь человеческая глупость и безмерная самонадеянность. Потому я так легко поймал тебя в элементарную ловушку. – Кросс отодвинулся от экрана и спокойно продолжил: – Теперь вы не интересуете меня вовсе, Талеев. А мой горячий русский друг был неправ, когда только что предупреждал, чтобы вы искренне отвечали на мои вопросы: этих вопросов у меня нет. Впрочем, похоже, у него самого они имеются. А мы живем в демократической стране, где каждый вправе реализовать свою естественную заинтересованность, так? За все надо платить, Талеев!

На мониторе засветилась экранная заставка. «Аудиенция» была закончена. Мужчина с глазами дохлой рыбы недобро усмехнулся и что-то негромко приказал, обернувшись к человеку за столом. Тот покрутил ручки своего прибора. Тут же по телу Аракчеева пробежала волна крупной дрожи. Потом оно выгнулось под немыслимым углом, а из перекошенного судорогой рта вырвался неконтролируемый громкий полустон-полувой.

«Так вот что за звуки меня разбудили, – отстраненно подумал Гера. – А куда они Гюльчатай дели?»

Он, теперь уже внимательно и заинтересованно, оглядел помещение. Какой-то подвальный каземат. Стена, у которой был привязан журналист, переходила в длинный темный коридор без двери. Рядом с углом, где пытали Вадима, был еще один вход-выход. Людей, не считая их с Аракчеевым, было семеро. Кроме Хозяина и «синехалатника» со шприцем, все как на подбор здоровые, накачанные молодые парни. Оружие Талеев заметил у четверых.

Тут из дальнего входа появился еще один крепыш и что-то сказал на ухо главарю. Хозяин плюнул с досады, выматерился и заорал на подчиненных:

– Что застыли?! Подкоптите как следует этого кретина! А вы двое, – это к тем, что сидели на скамье, – помогите бабу сюда перетащить!

Все немедленно бросились исполнять приказания. Аракчеев снова громко застонал, а Хозяин приблизился к журналисту:

– Вот теперь я тобой займусь вплотную! Ты заплатишь мне за смерть всех моих людей. Кровью своей! И мясом! Где инструмент?! – снова заорал он, и помощник в халате подкатил небольшой «сервировочный» столик из угла, прикрытый неприметной тряпкой. – Смотри, падаль, смотри!