Ну да, очки. Эти ее проклятые очки, вечная память о Джеймсе Поттере. В семидесятые этакие круглые очочки были на пике магловской моды, а теперь казались просто смешными. Но это же девчонка Поттер, с ее преклонением перед умершими родителями. Вспомнить хотя бы Еиналеж.

Она открыла рот только для Репаро – разумеется, безрезультатно. Крестник постарался; глядя на стеклянную крошку, режущую пальцы девчонки, Северус содрогнулся – какая ненависть… какое счастье, что у мальчика не хватило духа сбросить ее с башни! Он произнес Репаро Максима – вышло слабо, починилась только оправа. Пообещал, что мадам Помфри вставит подходящие стекла – Поттер кивнула. Это был первый знак, что она воспринимает, кто находится рядом. Не просто источник тепла, а живой человек.

Северус принес девочку на руках – девять лестничных пролетов вниз с башни, пять до подземелий. Она не сопротивлялась, затихла, держась за его мантию, и казалась в этот момент беззащитной, как никогда прежде. И по-прежнему молчала. Он еще раз перебрал все, что выудил из головы Драко – вроде ничего по-настоящему неприятного крестник не успел сделать, почему же у него такое чувство, что ее трясет не только от холода? В своем кабинете усадил в кресло, заставил выпить Умиротворяющий, Перечное, завернул в плед, придвинул кресло к камину… И теперь стоит и смотрит на нее, и снова чувствует, как проворачивается острие в груди.

Странный ребенок, действующий на него неожиданно сильно. Невозможно не раздражаться, когда она пытается язвить. Нельзя не улыбаться – хотя бы мысленно – когда неумело шутит. И никак не получается избавиться от этой сердитой нежности, когда она превращается в такой вот дрожащий комочек, прижимающийся к нему.

Фальшивая насквозь, теперь она была настоящей. Наверно, впервые за то время, что он ее знал.

Еще при первой встрече он понял, что, как другие дети лгут словами, Поттер-младшая умеет лгать интонациями и мимикой – как не у всякого слизеринца получится. А в Хогвартсе, видя ее восторженные улыбки и сияющие глаза при общении с «друзьями», убедился, что она лжет всем своим выразительным личиком, всем телом, и, кажется, всей душой. Когда начались уроки Зелий, он это понял окончательно.

Она издевалась над ним, издевалась с первого урока, а он не знал, что с этим делать – как наказывать человека, который кивает, празднично глядя в глаза, и говорит: «Отработка, профессор Снейп? Замечательно!». Который сияет в ответ на любые оскорбления, с тем же радостным видом соглашаясь со всеми гадостями, какие приходят в голову преподавателю. Ему было легче, когда Поттер была всецело занята идиотами из своей свиты – тупицей Уизли, растяпой Лонгботтомом, занудой Грейнджер. Если же девчонка обращала внимание на него… это пугало. С чем можно сравнить это выражение лица? На него никто и никогда так не смотрел. Влюбленное? Пожалуй, нет, хотя откуда ему знать, что это такое? Студентки никогда не влюблялись в него, даже когда он был почти их ровесником. Снейп и в лучшие годы не был красавцем, да и не нужно ему это – брр, это пустоголовое стадо! Как Поттер выделилась из него?.. ох. С самого начала было ясно, что с ней все непросто.

Нет, девчоночьей влюбленности там и в помине не было. Скорее – она смотрела на него как на бога. Как фанат квиддича на лучшего в мире игрока. Как Беллатрикс Лестрейндж смотрела на Лорда… придет же в голову такое.

Она издевалась над ним, и этими взглядами – больше, чем своими репликами, которые смешили его, хоть он и старался это скрыть. Смешили, бесили, выводили из себя… «Если она такая в одиннадцать, что будет, когда станет старше? Я с ума сойду, это точно».

Чем дальше, тем сильнее ему хотелось залезть к ней в голову и проверить, что же она на самом деле думает, какая она? Останавливало только то, что легилименция в отношении школьников была строжайше запрещена – это было одним из условий, на которых его приняли в школу. Победители той войны никогда бы не позволили бывшему Упивающемуся копаться в мозгах у их невинных деток. Конечно, слизеринцев это не касалось, но змейки – особая статья. С ними можно все, они понимают: главное – благо факультета, а какими средствами это достигается, неважно. Слизерин никогда не сдавал своих и не жаловался на методы, которыми декан поддерживал дисциплину. Что касается учеников других факультетов – техника легилименции у Снейпа была настолько жесткой, что ментальное проникновение ощутил бы последний болван-хаффлпаффец. Достаточно сказать одно слово своему декану – и завтра аврорат вспомнит его более чем темное прошлое.

Так что Северус не осмеливался читать ее, мог только осторожно пройтись по поверхности. Как в тот день, когда у Драко сбежало Очищающее зелье (и был уверен, что она все-таки его обманула). Какая она на самом деле, что думает – так и осталось непонятным.

А теперь она настоящая. Обиженный ребенок, а не маленькая гадюка, не злобный зверек, не бешеная ласка… что за ассоциации, весь зоопарк вспомнил... Северус наклонился, потрогал ее лоб – горячий… девочка вздрогнула, но не проснулась, только тихонько застонала что-то вроде «не надо, не трогай меня». Он опустил руку, отодвинулся.

Проклятая маленькая дурочка, вечно попадает в какие-то истории, вечно ее надо спасать…

После истории с троллем он впервые подумал: жаль, что Поттер не в Слизерине. Не потому, что ей там место – нет, просто студентку своего факультета было бы проще защитить от ее собственной самоубийственной глупости (которую гриффиндорцы называют смелостью). Когда тупица-Лонгботтом начал бормотать о тролле, он сразу догадался, что без нее не обошлось. И какое же это было облегчение, когда оказалось, что нахалка жива и невредима. Злость и страх на ее безрассудство он снял привычным способом – обругал и назначил отработку. Не помогло. Заноза стала только больше.

После матча, когда она была на волосок от гибели – с такой высоты упасть, вряд ли что-то помогло бы… он искренне злился на Минерву, которая даже не стала выслушивать его возмущенную речь о том, что она пренебрегает безопасностью собственных студентов. Да случись такое с любым слизеринцем, он бы небо и землю перевернул, чтобы выяснить, кто устроил такое его подопечному! Но это же Гриффиндор. Жива осталась, со страхом справилась – и ладно. Северус даже подходил к директору, просил «послушать», кто же устроил такое с метлой Поттер. Дамблдор был легилиментом от бога, чтобы читать чужие мысли, страхи и намерения, ему необязательно было вламываться в головы, эти сведения сами шли ему в руки… старый маразматик сказал свое обычное «мальчик мой, все будет хорошо!», и дело заглохло.