— Говори! — снова подскочила к нему Кондрашова. — А то… а то… — Она повертела головой. — А то я разобью твою скрипку!

— Деточка, — старик уселся поудобней, сложив перед собой руки. — Ты прекрасно знаешь, что уничтожить ее нельзя.

— Ничего подобного! Можно! — Любка потрясла кулаком, в котором был зажат клочок бумажки, выпавший из скрипки.

— Нельзя! — Лицо старика стало серьезным. — Потому что никакая это не скрипка. Эта вещь даже отдаленно не похожа на музыкальный инструмент. Это волшебный предмет, черный шар, исполняющий желания.

— Опять заведет про какие-то там сады… — пробормотала Кондрат, вспоминая Наташкин рассказ.

— Вот именно. То, что ты видишь, это желание одного человека. Оно было настолько сильным, что скрипка обрела самостоятельную жизнь. Вот только для существования ей нужно небольшое условие… — Старик пошевелил пальцами в воздухе, подбирая слова.

— Жизни людей, — подсказала Любка.

— Не жизни, — поправил ее старик. — Желания. Желание стать выдающимся человеком. И умереть в расцвете своей славы. Так что смерть — это одно из желаний. Кто виноват, что оно исполняется так быстро? Кстати, чаше всего этими глупыми желаниями болеют творческие люди, честолюбивые, но малоталантливые. Они хотят стать первыми. И они ими становятся. Но ненадолго.

— Если скрипка исполняет желания, тогда она должна превращаться во что-то еще. Не могут же люди хотеть только играть на скрипке?

— Никто не знает, что в ее присутствии можно что-то желать, — скривился старик от необходимости что-то объяснять. — Видят скрипку и хотят стать виртуозными скрипачами. Вряд ли чертежник, увидев этот инструмент, захочет себе карандаш, не допускающий ни одной помарки.

Слушая старика, Любка сперва и не заметила, как начала подпадать под очарование его голоса, как музыка постепенно разлилась по всему ее телу.

А ведь когда-то и она хотела играть в оркестре Большого театра. Или даже быть солистом самого известного мирового коллектива. Значит, если она возьмет скрипку, то мечта ее сбудется…

— Откуда вы все это знаете? — Кондрашова быстро спустилась с небес на землю. Два года назад ей популярно объяснили, что никакого таланта в ней нет, что выше средненькой скрипачки она не поднимется, как бы ни трудилась над нотами.

Старик недовольно сощурился.

— А ты не так проста, как кажешься, — пробормотал он. — Редкое качество для девочки твоего возраста. Впрочем… У нас еще есть немного времени.

— Для чего? — насторожилась Любка.

— Я, скажем так, наблюдаю за этим инструментом, — старик поерзал в кресле, глаза его беспокойно забегали по комнате. Он старался не смотреть на девочку. — Ее нельзя уничтожить — ни разбить, ни сжечь, ни сломать. Это ценнейшая вещь. Я поддерживаю ее жизнь. Нужно просто время от времени давать ей подкрепиться…

Так это вы оставили ее на лавочке?

— Сквер стоит около музыкальной школы, — старик поморщился, Любкино любопытство ему надоело. — Я думал, пройдет взрослый человек, преподаватель. А тут этот мальчишка! — Он кивнул в сторону играющего Гребешкова. — Будь это взрослый, через два-три дня дело было бы закончено. Взрослых изнутри съедают зависть, ревность, несбывшиеся желания, мысли о бездарно прожитой жизни. Но с вами, молодежью, — старик произнес последнее слово, как будто проблеял, — все слишком сложно. Искренность, желание помочь другу, любовь! Вы сотканы из противоречий. Вами сложно управлять. Хотя иногда это получается. Если бы твой друг не вмешался, все бы прошло тихо и незаметно. А что теперь? Я даже не представляю, когда она насытится.

— Значит, вы специально подложили скрипку, чтобы она кого-нибудь убила? Да как вы могли? — Любка захлебнулась от возмущения.

— Ой, деточка, — махнул сухой ручкой старик, — только не надо патетики. Есть вещи, которые важнее любой человеческой жизни. Я повторяю, эта скрипка бесценна.

— Немедленно остановите ее, — приказала Кондрат. — Слышите? А то я сама с ней что-нибудь сделаю!

В ответ старик снова мерзко захихикал.

— Давай! Возьми ее, и ты станешь следующей ее жертвой!

Первым желанием Любки было задушить этого противного старикашку. Но тут до нее снова донеслась музыка. Она отшатнулась.

Валерка все играл и играл. Любка уже не узнавала мелодии. Видимо, Гребешков придумывал музыку на ходу.

Наброситься на него, отнять инструмент… Не то.

Кондрашова засунула руки в карманы юбки. В левом оказалась бумажка… Бумажка!

Она лихорадочно развернула находку — это был тот самый клочок, что лежал в скрипке. Инструкция!

Но это оказалась никакая не инструкция. Просто обрывок нотной бумаги с пятью нотами. И ни одной буквы.

За ее спиной вновь раздался противный смешок.

— А как же? — растерянно повернулась Кондрашова. — В легенде сказано, что внутри скрипки…

— Внутри ее ничего не может лежать, — рассмеялся старик. — Это не скрипка! Вы ее видите как скрипку. А на самом деле это обыкновенный сгусток материи, угадывающий мысли. В ней нет полостей! Глупые детишки! Ты думаешь, что за столько лет никто не попытался найти эту записку?

Старик откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и захохотал.