— Понятия не имею. Мы знаем, что речь идет об убийстве, но точно не знаем о каком. Этим занимается милиция, мы не вмешиваемся.

— И правильно, это их дело. Значит, теперь с наступлением темноты ты под домашним арестом?

— Да нет, конечно, это было бы глупо. По городу мне ходить можно, лишь бы не там, где пусто и темно. Можно, например, пойти в кино, я страшно давно в кино не была.

У нее в горле словно застряла огромная жесткая сырая картофелина. Если он не захочет сейчас условиться пойти с ней в кино… Уйдет, пропадет снова, появится в какой-нибудь дурацкий момент… Нет, это что-то невозможное, ужасное, она этого не вынесет…

— В кино? — сказал Богусь. — А знаешь, неплохая мысль. На какой фильм ты хотела бы пойти?

— Да мне все равно, я никуда сто лет не ходила.

— Похоже, в «Палладиуме» идет что-то интересное. Можно было бы и пойти как-нибудь.

— Может, завтра? — неуверенно предложила Тереска с робкой надеждой. Она затаила дыхание.

— Завтра? Нет, завтра не могу, только послезавтра. На шестичасовой сеанс.

Он умолк, думая, что поход в кино с потенциальной жертвой убийства может оказаться даже очень оригинальным развлечением. При этом его разбирало любопытство, как будет одета Тереска.

— Отлично, пусть будет послезавтра, — согласилась Тереска, пытаясь подавить взрыв счастья. — Так где и как встретимся?

— Где-нибудь в центре. Лучше всего перед «Орбисом» на Братской. В половине шестого. Что ты на это скажешь?

Тереска выразила бы радостное согласие даже на предложение встретиться в полночь в трамвайном депо, не вникая в причины выбора места и времени. Разумеется, она не знала, что Богусь просто должен был улаживать кое-какие свои дела в «Орбисе» и выбрал филиал «Орбиса» поблизости от кино, боясь, что Тереска опозорит его своим внешним видом, если он должен будет ехать с ней через весь город. Однако, если бы она и знала причину, счастье ее от этого меньше бы не стало. Наконец все складывается так, как надо!

Они стояли на улице перед калиткой, и оба были как на угольях. Только сейчас Богусь внимательно осмотрел Тереску и убедился, что эту грязную тряпку она взяла с собой. Ему стало жарко при мысли, что кто-нибудь мог бы увидеть их вместе. Он лихорадочно попытался найти какой-нибудь предлог, чтобы ее не провожать. Тереска, понимая, что сильно опаздывает, больше всего на свете хотела бы, чтобы он ее проводил, но в то же время ни за что на свете не согласилась бы, чтобы он увидел, каким транспортом они пользуются, и понял, чем они занимаются. Шпулька наверняка держит это страшилище на самом виду, может, даже сидит на нем…

Мысль о том, что послезавтра у нее с Богусем свидание, придала ей сил.

— Не провожай меня, — героически сказала она. — И так мне придется мчаться галопом, я и без того довольно глупо выгляжу.

— Действительно, если мы оба помчимся галопом, это будет выглядеть еще глупее, — согласился Богусь, испытывая к ней благодарность за такое решение вопроса. — Ну, чао, держись. Не дай себя удушить по крайней мере до послезавтра. По слухам, фильм хороший…

Взбешенной получасовым ожиданием Шпульке достаточно было одного взгляда. От Терески исходило сияние. Казалось, у нее выросли крылья. Она стала просто другим человеком.

— Я глубоко убеждена, что сижу тут, как корова на лугу, только потому, что ты виделась с Богусем, — с омерзением сказала Шпулька. — Он у меня уже в печенках сидит, все трудности из-за него, ведь темнеет уже!

Тереске сейчас было бы светло даже посреди глубокой ночи.

— Ты что, даже солнце еще не зашло. Конечно, я встретилась с Богусем, он пришел как раз в тот момент, когда я выходила. А ты откуда знаешь?

— Солнце-то как раз уже закатилось. А по тебе издалека видно. Намотай себе на ус, что я не собираюсь быть жертвой твоих любовных проблем. Одно из двух: или Богусь, или преступники!

— Я-то, конечно, предпочитаю Богуся, — сказала радостно Тереска. — Перестань придираться, мы же последний раз едем! Завтра двинемся в Тарчин.

— Это плохо кончится, — мрачно сказала Шпулька, поворачивая повозку задом наперед. — Ты на этом Богусе помешалась так, как никто и никогда в жизни. Я, по крайней мере, такого не видела. А что, он завтра не может прийти?

— Не придет. Но послезавтра мы идем с ним в кино. Жизнь прекрасна!

— Для кого как, — буркнула Шпулька и левой ногой оттолкнулась от тротуара. — Мне она не больно нравится.

Тереска оттолкнулась правой ногой и с трудом отвлеклась от Богуся. Она с тревогой посмотрела на подругу.

— А что случилось?

— Ликвидировали тот буфет, где мама работала через день, — сказала печально Шпулька. — Теперь снова денег не будет. Я уж и сама не знаю, что делать.

— О Господи, не говори ничего на эту тему! — застонала Тереска, тут же помрачнев настолько, насколько это было возможно при ее теперешнем состоянии духа. — Мне от всего этого плохо делается! Пока я не думаю об этом, до тех пор все в порядке, но стоит начать… Радио нет, проигрывателя нет, фотоаппарата, приличных шмоток, модных сапог и зимнего пальто — ничего нет. А мой отец упрямо твердит, что воровать не будет.