— В Куперстаун. Другого шанса попасть в Зал бейсболь­ной славы может не представиться.

А в новом штабе ЦРУ в Лэнгли ана­литик Директората разведки ре­шил, что его компьютер слегка сбоит. Аналитик — специалист из Восточной Европы по имени Дж. Баррет Браунинг — встал из кресла и заглянул через перегородку к соседу.

— Эй, Джек, есть минутка? У меня что-то странное про­исходит.

Джек — мужчина с глубоко посаженными глазами на жел­товатом лице — сидел за столом, заваленным грудами бумаж­ного хлама. Отложив газету на русском языке, в которой де­лал пометки, он потер глаза.

— Секс, убийства и еще раз секс. Не знаю, что может быть вульгарнее, чем содержание российской прессы, — ответил Джон Роуленд, уважаемый переводчик, вступивший в ряды ЦРУ после темных дней при Никсоне. — Она как рекламные буклеты гормонов из супермаркетов. Я почти скучаю по ста­тистике выпуска тракторов. — Встав из-за стола, он перешел в кабинку Браунинга. — Что у вас за беда, юноша?

— Да вот, бредовое сообщение на компьютере. — Брау­нинг покачал головой. — Я просматривал кое-какие исто­рические материалы по Советскому Союзу, и тут оно выско­чило...

Наклонившись к монитору, Роуленд прочел:

АКТИВИРОВАН ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ ПРОТОКОЛ МАКСИМАЛЬНОГО УЩЕРБА

Роуленд подергал себя за козлиную бородку с проседью.

— Максимального ущерба? Так уже давно не говорят.

— Что означает сообщение?

— Это эвфемизм, восходит еще ко времени холодной во­йны с Вьетнамом. Так в мягкой форме говорится об ударе.

– Да?

— В Йельском ничему не учат? — Роуленд оскалился. — Чрезвычайный протокол назначает кого-нибудь целью убий­ства. Прямо как у Флемминга.

— Ага, кажется, понимаю, — сказал Баррет, оглядываясь на соседние кубики. — Определим, кто из наших уважаемых коллег решил пошутить?

Роуленд не ответил. Задумавшись, он опустился в кресло Браунинга и вгляделся в подчеркнутый номер файла в конце сообщения. Выделив его, нажал «ввод». Появился ряд цифр.

— Если это и шутка, то очень хорошая, — пробормотал Ро­уленд. — Такой код не используется с конца Второй мировой, когда директором был Аллен Даллес.

Распечатав сообщение, Роуленд вернулся с ним к себе в кабинку. Озадаченный Браунинг шел за ним следом. Сделав один звонок по телефону, Роуленд вбил код в свой компью­тер и нажал несколько клавиш.

— Сейчас отправим код моему другу в отдел расшифров­ки. С его программным обеспечением такую старину взлома­ют в считаные минуты.

— Откуда вообще взялся код? — спросил Браунинг.

— Что ты читал, когда пришло сообщение?

— Архивные материалы. В основном дипломатические от­четы. Они понадобились одному из работников Сената — его босс занят в комитете по вооруженным силам. Ищет паттер­ны поведения Советов. Надеется, наверное, таким образом до­биться увеличения бюджета.

— Что было в отчетах?

— Донесения полевых агентов директору. Что-то связан­ное с советской ядерной программой. Эти старые материалы еще Клинтон рассекретил.

— Занятно. Выходит, раньше материалы предназначались только для глаз высшего руководства.

— Вообще, логично. Так, а что с протоколом?

Роуленд вздохнул.

— Не представляю, во что превратится управление, ког­да старые боевые кони вроде меня отправятся на пастбище. Сейчас я расскажу тебе, как работал протокол в старые дни, во время секретных операций. Сначала стратегия одобрялась по всем инстанциям: высшие чины руководства, сам директор, АНБ — со всех собирались подписи. Президент официально оставался не в курсе, чтобы в случае чего отрицать участие в операции властей. Стратегия предусматривала определенный курс действий в ответ на угрозу или угрозы. В этом и заключа­ется протокол. Действия указывались в приказе, а тот в свою очередь дробился на энное количество частей.

— Кажется, понимаю. Исполнители каждой части знали только свою роль. Так сохранялась секретность.

— Ага, вижу, в аудиториях Йеля тебя кое-чему да научили, пусть даже голова твоя забита хламом. Безумные планы по устранению Кастро и свержению правительства Ирана были разработаны в том же русле. И все они развалились.

— Так зачем протокол?

— Основная цель — избавить от ответственности людей на самом верху. Протокол сохранили, главным образом, для очень серьезных действий. В данном случае мы говорим о по­литическом убийстве. Это тебе не хухры-мухры: не царское дело — планировать устранение главы соседнего государства или собственных граждан. Чтобы не создавать дурной преце­дент, приказ бьется на уровни. Он таким и задуман. Ни один из подприказов потом не отследить, а команду не выполнят без соответствующего «стечения обстоятельств».

— Напоминает устройство отказобезопасной системы атом­ных бомбардировщиков. Операция дробится на несколько этапов, и в крайнем случае — до наступления финальной ста­дии — сброс можно отменить.

— Типа того. Я приведу еще аналогию: наметилась угроза. Одной рукой ты вынимаешь револьвер. Угроза рычит. Дру­гой рукой ты заряжаешь в барабан патрон. Угроза возраста­ет. Третья рука взводит курок. Далее — курок спускается, и угроза уничтожена. Все эти последовательные действия необ­ходимы для одного выстрела.