Дошло это безумие и до деревни, где жила мокошь.

Едва появились за рекой первые обозы с беженцами, заперлась Арина в дальней комнатке без окон, целыми днями смотрела на воду в горшочке, шептала заклинания, стараясь углядеть, что за напасть пришла; двенадцать дней не ела ничего, чтобы обострились ее чувства, зрение и слух, ворожила без устали и однажды поняла, что за жестокий и властолюбивый противник ей достался, безобразный снаружи и внутри.

Еще маленькой девочкой Арина видела, как гонят охотники зайца. Ей потом часто снился страшный сон — в нем погибающий заяц в смертельной тоске пронзительно кричал… Дуй тоже гнал свою дичь — целые народы. Правитель, много лет копивший свои черные силы, легко распоряжался судьбами тысяч людей, и страх в их глазах вдохновлял его на еще большие безумства…

Арина испугалась, поняв, как силен Дуй. И когда пришли к ней люди за советом, как быть, ответ у нее уже был готов:

— Все уходите. Забирайте все, что сможете, и уходите. А я останусь…

Молча поклонились ей односельчане и, потупив глаза, тихо вышли со двора. Не посмели обсуждать ее решение, знали: никто не сможет дать лучшего совета, чем мокошь.

… Издавна здешние места славились колдуньями. Врачевали они больных людей и скот, находили воров и украденные вещи, снимали порчу и сглаз, но пуще всего была им подвластна вода. Никогда не страдали здешние поля от засухи, потому как в жаркое лето мужички непременно шли к мокоши, кланялись в ноги, просили дождя. Колдунья выходила в поле, ворожила, фартуком нагоняла тучи, а деревенский люд только подставлял свои счастливые разгоряченные лица под теплые дождевые струи.

Были в деревне, конечно, и другие знахарки, но одна только мокошь без труда могла указать место, где колодец рыть, где родник забьет. Только мокошь умела загнать целый дождь в маленький глиняный горшок и хранить его, пока вода не потребуется вновь. Удивительно, но захоти мокошь утонуть — не сможет, вода ее не примет… Очень пугало людей, что при желании колдунья могла любой предмет с места сдвинуть, не прикасаясь к нему.

Но был у мокоши еще один, особенный дар: могла она в горшочке с водой, в который бросала волос человека, увидеть не только его прошлое, но и будущее.

Охотники заглянуть в свое будущее находились редко. Боялись люди, что мокошь напророчит, что предсказанные ею события обязательно произойдут, сбудутся. Если по лицу ворожеи было видно, что вести дурные, человек торопливо затыкал уши, а мокошь плавно взмахивала руками, произнося заклинания — старалась отвести беду.

Вот и теперь, услышав короткий приказ Арины уходить, не стали односельчане допытываться, что именно ждет их впереди, а поспешили сделать так, как она велела.

… И осталась Арина одна. Первые дни, как ушли все из деревни, бродила бедная женщина, словно потерянная, по деревенским улицам, глядела на брошенные, опустевшие дворы и плакала от тоски и одиночества. «Не хочу я с ним бороться… Почему именно я, я должна его остановить?» — в смятении думала она.

Но в пятую ночь приснился ей давнишний страшный сон про зайца, загнанного охотниками. Теперь у сна было продолжение: раненый заяц, упав на спину, распорол острыми когтями на задних лапах живот склонившемуся над ним охотнику. А ведь все так и было в жизни, вспомнила Арина, проснувшись. Старики тогда кивали головами, мол, действительно, он такой, заяц… Только в сказках всего боится. Припомнили, что однажды заяц так же отбился от сокола.

Весь день Арина пребывала в задумчивости. Вот тебе и заяц, все удивлялась она, вот так трусишка-косой…

Назавтра, с утра пораньше, пошла она в поля, что начинались сразу за рекой, на границе леса. Перейдя мостик, зашла Арина по пояс в пшеницу, понуро просыпающую на землю свои тяжелые зерна, вдохнула всей грудью густые, пряные запахи земли, оглядела недалекий лес, речку, и такой гнев охватил ее, что сразу высохли все слезы.

— Да что же это творится на белом свете? Что ж он, злодей, думает, управы на него не найдется? И чего это я нюнить вздумала? Ведь я мокошь! — все больше распалялась Арина, пробираясь по улицам к своему дому.

И так легко сделалось у нее на душе, будто бродила впотьмах и вдруг вышла на свет.

Достала Арина из сундука старинную книгу в потемневшем переплете, читала ее днем и ночью, выискивая все новые и новые заклинания, ходила вокруг деревни вдоль реки, прислушиваясь к голосам земли и воды, ворожила до полного изнеможения и повеселела, узнав, что не так страшен враг, как сразу показалось, что сама земля поможет ей, и что долго, пока не кончатся последние силы, будет она не соринкой, а бревном в глазу Дуя.

— Я тебе, злыдень, покажу небо в алмазах, — злорадно шептала она в сторону леса, туда, откуда подули холодные ветры.

Место, на котором стояла деревня, было особенным — здесь на поверхность кое-где выходила голубоватая глина. Как-то один заезжий гражданин в очках, увидев эту глину, побледнел и бросился просить лопату у первого же встреченного им мужика. Подозрительно оглядев приезжего и прищурясь, мужик спросил, пыхтя папироской:

— А на что тебе лопата? Поди, землю ковырять вздумал, где синяя глина?