Блондин слегка улыбнулся сидевшей в компании трех мрачных личностей красавице вдове морского капитана Каролине Бузылевой и уверенно прошел к буфету.

За стойкой командовал краснощекий старичок со странной, но вполне соответствующей его внешности фамилией — Коротыш. Старик исполнял обязанности буфетчика и одновременно администратора зала. В ресторане Коротыш проработал не один десяток лет и своим лисьим чутьем сразу узнавал особенных, значительных клиентов. Поэтому дальнейшее не вызвало у него никакого удивления. Новый клиент поздоровался и заговорил приятным, чуточку хрипловатым голосом:

— Меня зовут Павел Иванович. Я сегодня именинник. Знакомых в вашем прекрасном городе у меня нет, и, с вашего позволения, я хочу угостить всех здесь присутствующих. Сколько будет стоить это удовольствие?

— Простите-с, — наклонил большую круглую голову со лбом математика Коротыш. — Угощать гостей вы изволите весь вечер?

— Да, конечно. До закрытия вашего заведения, черт побери… И прошу на столы подавать все самое свежее, самое лучшее.

— Ясно, уважаемый…

Буфетчик наморщил большой лоб, потер висок (как бы побольше урвать с богатого клиента?) и, глядя ясными глазами в лицо Павла Ивановича, уверенно выговорил:

— Семь тысяч рублей… Пожалуй, хватит… Мы получили свежий балычок, икорку. Найдем и еще-с кое-что.

Павел Иванович щелкнул замком своего желтого, пахнущего кожей портфеля, и выбросил на стойку деньги — несколько тугих пачек в банковской обертке. Маленькие глазки буфетчика хищно вспыхнули. Слегка дрожащей пухлой рукой он торопливо сгреб деньги в выдвинутый ящик стола.

— Я вам дал, черт побери, десять тысяч, — уточнил Павел Иванович. — К закрытию ресторана закажите все, какие есть в городе, извозчики… машины. Все средства передвижения: пусть развезут по домам моих гостей. А сейчас объявите людям, что я их угощаю.

Павел Иванович присел к единственному пустующему у стены столику с табличкой: «Не обслуживается».

Буфетчик биллиардным шаром метнулся к лениво погромыхивающему оркестру, пошептался с музыкантами и величественно, показывая розовым пальчиком-сосиской в сторону Павла Ивановича, заговорил:

— Гос… — но он не выговорил слово «господа» до конца, быстро выправился, — товарищи! Покорнейше извиняюсь и прошу минутку внимания.

В зале затихли, только потный цыганистый верзила в красной рубашке по кличке Самовар, завсегдатай питейных заведений, не поняв, в чем дело, пьяно осклабился:

— Гляди-ка, Коротыш замитинговал…

На Самовара грозно зашикали, и он замолчал.

В наступившей тишине Коротыш начал подробно объяснять сущность дела. И чем дальше он говорил, тем больше любопытных взглядов устремлялось в сторону одиноко сидевшего Павла Ивановича. После витиеватой речи буфетчика в зал с ломящимися от закусок и вин подносами, будто в атаку, бросились официанты и официантки. Весело, оживленно загремел оркестр. Казалось, даже старинные стеклянные люстры под потолком сбросили полувековую пыль и заблестели ярче. В паузах оркестра иногда слышались робкие возражения, обращенные к официантам, ставящим на столы все новые и новые яства: «Ой, не надо, что вы?! Как-то неудобно! Он же нам совершенно незнаком…» Но эти голоса были до того жиденькими и неуверенными, что официанты не обращали на них никакого внимания.

После первых даровых рюмок с места поднялся пожилой мужчина с военной выправкой кадрового офицера.

— Друзья! — рявкнул он, словно отдал команду «смирно». — Я предлагаю выпить за нашего общего друга Павла Ивановича. С днем ангела вас, уважаемый! Многие лета вам, здоровья и всяческих радостей!

Дружно зазвенело стекло, захлопали пробки. Кто-то предложил сдвинуть столы. Идею единодушно поддержали, и Павел Иванович оказался в самом центре. Тост следовал за тостом. Всем понравилось, что именинник держит себя скромно и с достоинством, одинаково со всеми любезен и предупредителен. Разве чуточку больше, чем другим, он отдавал предпочтение красавице вдове Каролине Бузылевой. Но на это компания великодушно смотрела сквозь пальцы.

В разгар веселья, в какой уже раз, поднялся со своего места совсем захмелевший Самовар:

— А теперь выпьем за меня! А то «Павел Иванович, Павел Иванович!» А что он за гусь? Чем заслужил такое почтение?

Но никто не поддержал смутьяна.

— Дай я тебя поцелую, добрая ты душа! — лез к Павлу Ивановичу худой, с козлиной бородкой, мужчина, держа дымящуюся душистую сигару в руке.

— Не хотите, сволочи, пить за меня! — рявкнул Самовар. — Не хотите?..

Он схватил со стола откупоренную бутылку и, разливая красное шампанское, грохнул ею в витрину. Загремело разбитое стекло, рухнула батарея аккуратно расставленных бутылок. Самовар схватился еще за одну бутылку, но в это время рука Павла Ивановича перехватила его запястье. Самовар было рванулся, однако тут же ойкнул от нестерпимой боли, побледнев, опустился на стул.

— Сидите спокойно! — приказал хлебосольный хозяин вечера.

Самовар покорно опустил голову и в этот вечер уже больше не пытался бунтовать.