— Я думаю, — сказал Зубрилин, глубоко затянувшись, — что пока не может быть и речи о том, чтобы… двигаться на Киев!

Бош молчала. Молчал и Коля. Он сосредоточенно думал и грыз ноготь.

Тикали ходики, тяжело дышал Зубрилин. Старик Тарнопольский поглядывал то на одного, то на другого грустным, встревоженным взглядом.

— Не грызи ногти, — прикрикнул он на сына, — сколько раз я тебе говорил!

Коля промолвил:

— Силы нужно… по крайней мере уравновесить. Мы имеем, кроме Пятнадцатого, эскадру самокатчиков, пулеметчиков, Красную гвардию…

— Но ведь артиллерия, артиллерия! — откликнулась Бош.

— Да, артиллерия. Артиллерии мы не имеем… — Коля посмотрел на всех. — Но ведь в артиллерии тоже… люди, солдаты? Мы пойдем в части, которые прибудут…

— Нужна артиллерия! — решительно сказал Зубрилин. — Люди людьми, кое–кого мы, конечно, перетянем на свою сторону, однако же… за всех поручиться нельзя. Тем более — казаки и юнкера. Они подтягивают отборные части, верные Временному правительству.

— Артиллерия есть! — вдруг сказал Коля. — Только ее нужно привезти. И она близко, — уже загорелся он. — По селам между Винницей и Жмеринкой!

— Второй гвардейский корпус? — в один голос переспросили Бош и Зубрилин.

— Второй гвардейский. Шестьдесят тысяч штыков. И артиллерия. Тяжелая артиллерия: корпусная! И легкая, и тяжелая.

Бош схватила свою кепку, лежавшую на стуле:

— Коля! Я еду во Второй гвардейский!

— И я, — сказал Коля, — мы поедем вместе. Но нужно сначала в Жмеринку — там солдатский комитет корпуса.

— Может, по телеграфу? — подал мысль Зубрилин. Но сразу же сам и отбросил ее. — Нет, тут требуется живое слово. И говорить нужно не в корпусном комитете, а с солдатскими комитетами в частях.

— Поезд? — спросила Бош. — Когда поезд на Жмеринку?

— Ну, поезда здесь через каждые пятнадцать минут: эшелоны, товарные…

— Поездом опасно, — сразу возразил Зубрилин. — Но можно взять нашу автомашину…

— Чудесно! — Коля обрадовался. — Поехали!

Старик Тарногродский снова стиснул руки, и смотрел на сына не мигая; во взгляде была печаль, но и покорность.

Бош положила руку Коле на рукав.

— Нет, Коля, ты не поедешь! — сказала она решительно. — Ты — председатель ревкома. Ты должен быть здесь. Ты должен всем руководить.

— Верно! — подхватил Зубрилин. — Коле выезжать нельзя.

— Я поеду одна, — сказала Евгения Богдановна. — Зубрилин, ты дашь мне одного или двух товарищей, которые своим солдатским словом могут взять за живое… солдатские души гвардейцев?

Коля все еще грыз ногти, раздумывая, потом глубоко вздохнул:

— Ты права, Евгения… В такую минуту я не имею права оставить Винницу и ревком. Но ты езжай немедленно!

Зубрилин направился к двери:

— Пошли! Ты, Коля, не ходи с нами. Я оставляю с тобой живую связь. И всех членов ревкома буду направлять сюда, к тебе. Можно?

— Пожалуй, так будет лучше всего, — согласился Тарногродский.

Затем он подошел к Евгении Богдановне, которая надевала свой солдатский полушубок и натягивала на голову клетчатую кепку.

— Желаю тебе успеха, Евгения! Возвращайся непременно с артиллерией… да и пехотой тоже. Потому что — кто знает, что будет завтра?.. — Он улыбнулся. — Нам нужно идти на помощь Киеву. А тем временем, — он еще раз улыбнулся, — помоги Виннице!

Они крепко пожали друг другу руки, и Коля покраснел:

— Береги себя…

Старый Тарногродский тоже подошел ближе. Он взял Евгению Богдановну обеими руками за плечи.

— Берегите себя, товарищ, — сказал он, — береги себя, доченька…

6

Тем временем на съездах — казачьем и войсковом — взаимоотношения были выяснены окончательно: оказалось, что они между собой не друзья, а враги.

Донцы спорили три дня, и пришли к выводу:

«Раз на территории Украины расположена сейчас половина полков Войска Донского, то донские казаки не могут отнестись равнодушно к положению на Украине. Поэтому власть в Киеве съезд представителей донских полков должен взять в свои руки. Съезд будет действовать в полном контакте со штабом военного округа и комиссаром Кириенко, всемерно поддерживая и отстаивая всероссийское Временное правительство».

На войсковом съезде поднялась буча. Делегаты кричали:

— Империализм! Днепр тут течет или Дон? Украина здесь или область Войска Донского?

И войсковой съезд тоже постановил:

«Времена коалиционных правительств миновали… У нас есть свой высший орган революционный власти на Украине — Центральная рада. Довольно соглашений, уступок, просьб! (Аплодисменты.) Требуем — требовать! (Бурные аплодисменты.) Таков наш приказ Центральной раде!»

— Долой Временное правительство! — кричали из зала. — Долой большевиков! На Дон — донцов! На фронт — казаков!..