Тогда Винниченко, намеренно растягивая слова, сказал:

— Всегда очень рад вас видеть, глубокоуважаемый добродий мистер Багге!

— Так, может быть, разрешите явиться к вам немедля, сейчас?

— Понимаете ли, глубокоуважаемый мистер Багге, сейчас, в настоящий момент, я занят. — Подчеркивая каждое слово, Винниченко проговорил: — У меня сейчас идет беседа с французскими дипломатами — консулом мосье Пелисье, генералом Табуи и полковником Бонжуром… — Винниченко, конечно, не мог видеть, что там происходит, на другом конце провода, но он услышал, как мистер Багге не то икнул, не то всхлипнул. И он уже был убежден — буйная писательская фантазия позволила ему это, — что видит: кругленькое личико мистера Багге вдруг вытянулось, а глазки быстро–быстро заморгали. Потом мистер с усилием глотнул, будто в горле у него застрял чересчур большой непрожеванный кусок: обскакали!.. Владимиру Кирилловичу даже стало жаль бедного толстяка.

Но он стоял на посту и должен был быть беспощадным.

— А после этого, — продолжал он, — я еще должен закончить разговор с… консулом Соединенных Штатов, мистером Дженкинсом, который мы с ним начали еще утром… Таким образом, я могу принять вас, cэp, не ранее чем завтра.

Нет, дипломатия таки тонкая штука!

Но как вам нравятся империалисты? Вы только поглядите! Накинулись со всех сторон на лакомый кусок! Что ж, капитализм есть капитализм: конкуренция, борьба за рынки, прибыли и сверхприбыли, добавочная стоимость!.. Нет, господа империалисты, торговать так торговать! Кто даст больше, тот и взял! С тем и ударим по рукам! Украину мы задешево не продадим! Только задорого!

Винниченко чувствовал себя цыганом на ярмарке.

Правда, это было противно — торговать и торговаться. Но ничего не поделаешь: миссия и шапка Мономаха! Да и, сказать по правде, был во всем этом… и профессиональный интерес: знаете, для драматической интриги в пьесах, рассказах или романах…

Винниченко, посвистывая в усы, вернулся в кабинет Грушевского — заканчивать переторжку с французами.

4

Вооруженные силы, на которые мог опереться в Киеве ревком, составляли: девять тысяч штыков революционных воинских частей и отрядов Красной гвардии, десять артиллерийских батарей и шесть аэропланов.

Леонид Пятаков доложил областному комитету:

— Итак, Центральная рада отклонила наш ультиматум. Теперь рабочие и солдаты воочию убедились, что нет разницы между бывшим Временным правительством и нынешней Центральной радой. Трудящиеся окажут нам широкую поддержку…

Затонский счел нужным подать реплику:

— У радовцев тоже разгорелся боевой пыл: он спровоцирован призраком якобы завоеванной украинской государственности, которую они должны защищать. А Петлюра наглеет не только потому, что вооруженных сил за ним больше, а еще и потому, что чувствует поддержку предпринимателей и буржуазии.

— Какие вооруженные силы у Центральной?

Вооруженные силы у Центральной рады были значительные: до двадцати тысяч пехоты, кавалерии и артиллерии. Кроме того, специальные гайдамацкие курени смерти, курени «вильных козаков» и курень сечевиков атамана Коновальца.

Доложил об этом секретарь городского комитета Гамарник. Он подчеркнул, что силы возросли с обеих сторон. Но изменилось и соотношение — в пользу сил контрреволюции.

Евгения Бош, председатель, сказала:

— Иванов только что вернулся из ставки верховного. Крыленко дал согласие, чтобы Второй гвардейский двинулся в Киев. Завтра или послезавтра Тарногродский приведет сюда гвардейцев! Соотношение изменится в нашу пользу!

— Нет, — возразил Гамарник, — вне Киева резервы Центральной рады — это почти весь Юго–Западный фронт: ставка Юго–Западного не признаёт главковерха Совета Народных Комиссаров Крыленко и действует по указке Керенского и Савинкова…

— И военных представителей Антанты, которые все сейчас здесь в Киеве заодно с Петлюрой! — крикнул и Саша Горовиц.

— Верно! — подтвердил Гамарник. — Гвардейцам еще идти до Киева с боями! Итак, давайте говорить только о самом Киеве.

— Правильно! — согласился и Леонид Пятаков. — Говорим сейчас только о Киеве. Ревком предлагает комитету утвердить такой план восстания…

Значит, все–таки — восстание!

Восстание должно было начаться завтра — утром, тридцатого. Первыми вступят в действие артиллерийские батареи в Дарнице. Они перекроют доступ к мостам через Днепр и возьмут город под обстрел своих орудий. Затем к ним присоединятся «Арсенал» и Третий авиапарк — опорная база восстаний и ударная группа для наступательных операций. Вместе с дислоцированными на Печерске революционными воинскими частями отряды Красной гвардии захватят город и территорию железной дороги.

— «Арсенал» готов? — спросил Леонид.

— Готов! — ответил Иванов.

— Третий авиапарк?

— Готов.

— Железнодорожники? Демиевка?.. Шулявка?.. Подол?..

Председатели районных комитетов партии подтвердили готовность своих красногвардейских отрядов.

Готовность городских организаций профсоюзов и фабзавкомов подтвердили Смирнов и Горбачев.

Потом голосовали. Против был Горовиц. Воздержался Гамарник. Однако рассудительное меньшинство должно было подчиниться пылкому большинству: не учли реального соотношения сил, и трагическое решение было принято…