Поль достал гитару, настроил ее и взял аккорд. Ветер своим свистом аккомпанировал ему, а земля под ними расстилалась сухим пергаментом.

Ночь они провели на маленьком островке, слушая ленивое плескание прибоя и вдыхая запахи моря. Нора рассматривала часть посоха, добытую ими в пирамиде.

— Он действительно выглядит магически, — сказала она, поворачивая часть посоха в лунном свете.

— Он и есть магический, — сказал Поль, поглаживая ее плечо. — И если мы добудем остальные части, его могущество увеличится во много раз.

Она отложила посох в сторону и погладила его родимое пятно.

— Жители деревни не ошиблись. Ты из племени тех, чьи ноги в аду, а голова — в небесах.

— Но это не причина, чтобы бросаться камнями. Я не собирался делать ничего плохого.

— Они сильно боялись твоего отца. Он однажды был уличен в кровавых жертвоприношениях, которые совершал, чтобы достичь еще большего могущества. За свое могущество он платил человеческими жизнями.

— И в расплату за это они взяли его жизнь и жизнь моей матери, — Поль пожал плечами. — И разрушили замок. Разве это гуманно?

— В то время — да. Мне так кажется. А ты разбудил в них страх и старую ненависть. Вдруг ты пришел, чтобы мстить за своего отца? Ты ведь думал о мести? Маусглов говорил об этом.

— Но не тогда. Я ведь даже не знал, кто я, когда они набросились на меня. И мне стало легче ненавидеть их, когда я узнал обо всем.

— Значит, они были правы?

Поль взял посох и внимательно посмотрел на него.

— Я не могу этого забыть, — сказал он наконец. — Ведь я никому из них не причинил вреда.

— А все же? — сказала она.

— Что ты имеешь в виду под этим «а все же»? Ведь если бы я начал мстить, это стало бы для меня делом всей жизни.

— Но ты же ненавидишь их?

— Войди в мое положение. Во всем, что касается меня, их никак нельзя назвать хорошими людьми. И если они так же поступили и с Марком, неудивительно, что он хочет мстить им.

— Это была их реакция на незнакомое явление. Они привыкли жить спокойной жизнью — медленно, размеренно, без перемен. В обоих вас они видели угрозу своему образу жизни и начали защищать его.

— Ладно, это я могу понять. Но при этом я все же не могу полюбить их. Я отказываюсь от мести — этого вполне достаточно.

— Да, но это потому, что перед тобой стоит гораздо более сложная задача. Ты знаешь, что если ты не уничтожишь Марка, он уничтожит тебя.

— Да, я действую, исходя из этого положения. Время для переговоров уже прошло.

Она долго молчала.

— Но почему ты не с остальными? И к тому же, ты была его девушкой, а теперь помогаешь мне, колдуну.

Она молчала. Через некоторое время он понял, что девушка тихо плачет.

— Что с тобой? — спросил Поль.

— Это все из-за меня, — сказала она еле слышно. — Из-за меня ты оказался замешанным во все это, пытаясь мне помочь.

— Да, это так, но рано или поздно, мы с Марком все равно бы встретились, и результат был бы тот же.

— Я так не думаю. Он был готов выслушать тебя, и только я помешала всему. Он очень ревнив. Вы могли бы стать друзьями — у вас много общего. И если бы так и было… Представь, какой получился бы союз: колдун и мастер древних наук — и оба хотят мстить моей деревне… А теперь это исключено: вы ведете между собой смертельную войну. Даже если бы я вас обоих ненавидела — все было бы точно так же…

— А ты ненавидишь?

— Будь я проклят, если скажу тебе, — она снова коснулась его плеча. — Как я уже сказала, я лишь пешка в вашей игре, и ты знаешь, почему. А что касается твоего вопроса, то я лишь говорю о том, как все могло бы сложиться, так что твой вопрос излишний.

— Ты слишком красива, чтобы быть пешкой. И к тому же ты — единственная женщина на игральной доске. Если хочешь, можешь спать, положив между нами меч.

— Но ведь холодная сталь не влечет тебя, — промурлыкала она, придвигаясь к нему.

Он заметил проплывавшую меж ними защитную голубую нить, но проигнорировал ее. Невозможно же, чтобы за ними следили непрерывно, подумал он.

Невозможно ли?

В момент перехода от сна к бодрствованию он снова услышал голоса:

— Маусглов, Маусглов, Маусглов…

Да, уже не в первый раз он слышал этот зов — слабый, но настойчивый. После пробуждения он сразу же забывал об этом хоре голосов. Но на этот раз зов был сильным и настойчивым. Он шел как бы из его памяти.