Наверное, самое подходящее описание смерти Чингисхана принадлежит перу Эдварда Гиббона, английского историка XVIII века, крупного специалиста в истории империй и завоеваний. Он написал просто, что Чингисхан «умер в полноте своих лет и своей славы, со своим последним дыханием заклиная и повелевая своим сыновьям завоевать Китайскую империю». Чтобы исполнить это последнее желание Чингисхана, нужно было сделать еще очень многое.

В пьяном угаре щедрости во время празднества по поводу восхождения на престол Великого Хана Угедея, он сам открыл сокровищницу своего отца и стал свободно раздавать богатства, лежавшие там. Он раздаривал жемчуга, которые так ценили монголы, целыми коробами. Мотки шелка просто швыряли в толпу. Коней и верблюдов пышно украшали, и все монголы получили шелковые дэлы с золотой оторочкой. У них было столько ярких цветных одежд, что придворные могли каждый день обряжаться в одеяния одного цвета, а на следующий день был предписан другой цвет.

Они пили, пировали и играли в разные игры на протяжении всего лета 1229 года в Аварге, где были в свое время возведены хранилища для огромной части добычи привезенной Чингисханом из его походов. День синего шелка сменялся днем желтого, зеленого и белого. Самая влиятельная семья в мире праздновала восхождение нового Хана. Спиртное лилось рекой. Мужчины и женщины пили до потери сознания, затем они забывались пьяным сном, а когда просыпались, то продолжали пить.

Примерно в это время семья приняла имя Золотой Семьи или Золотого Рода. Золото символизирует у монголов ханскую власть, но оно так же легко могло отражать и несметное богатство, которым обладала семья, и которое она тут же начала использовать. Без Чингисхана, чтобы укротить безумное веселье, его наследники упивались сокровищами, которых не заслужили, и вином, к которому успели пристраститься. Пьяная оргия во славу Хана Угедея задала тон всему его правлению, и на какое-то время овладела духом всей империи. Как вскоре написал Ата-Малик Джувайни, Угедей «всегда расстилал ковер увеселения и ткал узор наслаждения вином и прекрасными женщинами».

Во время междуцарствия после смерти Чингисхана и во время монгольского празднества по поводу избрания Угедея некоторые из недавно покоренных народов откололись и перестали посылать монголам дань. Угедею пришлось посылать большие армии обратно в северный Китай и Среднюю Азию, чтобы вновь утвердить там власть монголов. Как только его утвердили в 1230 году, он послал три тумена, то есть примерно тридцать тысяч солдат, чтобы усилить монгольский контроль в Средней Азии, но большая часть сокровищ уже была вывезена. Он послал туда армию оккупантов, а не завоевателей. Они даже брали с собой свои семьи. Уровень дани, которая поступала в Монголию из северного Китая и Средней Азии, тем не менее, оставался вполне скромным по сравнению с первичным разграблением.

Угедей не поехал со своей армией, завоевания его мало интересовали. Он решил, что как и все другие великие цари, он должен иметь свою собственную столицу — не просто несколько гэров, а самые настоящие здания с крышами стенами и окнами. Вопреки мнению своего отца, Угедей считал, что империя, завоеванная в седле, не обязана из седла управляться. А ведь то, что управление осуществлялось очень мобильным ханом и его двором, было одним из главных факторов, который принес монголам военный успех. Угедей попробовал создать стационарный центр для управления всей империей — это была одна из первых серьезных ошибок его короткого правления.

Поскольку родина монголов на реках Онон и Керулен теперь принадлежала, согласно монгольскому обычаю, Тулую, младшему сыну Чингисхана, Угедей решил построить столицу на своей собственной земле на западе страны. Он выбрал местность в монгольских землях в долине реки Орхон на территории, которая раньше принадлежала Он-хану из племени кераитов, а еще раньше была столицей нескольких тюркских царств. Он выбрал место для столицы, как будто выбирал место под кочевую стоянку. В широкой степи, где сильный ветер отгонял бы комаров, с источником воды на достаточном расстоянии, чтобы жители не загрязнили его, и с горами неподалеку, чтобы отгонять туда стада на зиму. По всем этим статьям Каракорум (так называлось это место) был превосходен. Возникала только одна проблема: город с постоянным населением имеет несколько другие требования, чем прекрасный, но временный лагерь. Необходим был постоянный приток пищи в течение всего года, а силу неумения ее производить, город зависел от постоянных и очень дорогостоящих товаров, которые везли за тысячи миль с южной оконечности Гоби. Расположенный в открытой степи город не давал никакой защиты от ледяных зимних ветров. В отличие от стад и табунов, которые могли на зиму укрыться в горах, город нельзя было так просто перенести, как лагерь из шатров. Все эти проблемы с самого начала обрекли монгольскую столицу.

Угедей, вероятно, начал строительство своего дворца в обычном монгольском стиле, то есть пустил стрелу в воздух и стал строить первое крыло в направлении полета стрелы. Согласно монгольской системе измерения здание вытянулось в длину на один полет стрелы. Он построил еще одно крыло таким же образом и возвел высокий павильон в центре, чтобы соединить их. Он выстроил крепкую стену, чтобы окружить дворцы, и по этим стенам столица получила имя Каракорум, то есть «черные камни» или «черные стены». Рашид ад-Дин описал дворец Угедея, как «удивительно высокое строение с длинными колоннами, которые будто бы поддерживали высокое звание этого царя. Мастера завершили здание, раскрасив его разноцветными картинами и узорами».

Монголы продолжали жить в своих гэрах в открытой всем ветрам степи вокруг Каракорума. Ханский двор переезжал с места на место, в зависимости от времени года — зачастую он перемещался на несколько дней, а то и недель пути от столицы. Здания Каракорума возвели китайские архитекторы и строители, но личный дворец Угедея был построен в арабском стиле. В отличие от других мировых столиц, которые становились воплощением силы и величия правящей фамилии, Каракорум служил в первую очередь огромным хранилищем и мастерской. Сами монголы нечасто заезжали туда, включая и самого Угедея. Город стал для них базой, где они хранили свои богатства, а среди этих богатств числились и умелые ремесленники, работавшие на них. Город производил мало товаров, но в нем собиралась дань, взятая со всех земель империи. Там жили также писцы и толмачи из каждого народа в империи. Они занимались перепиской с каждой провинцией в отдельности.