— Благодарю.

По крайней мере, я еще могла распознать комплимент, когда мне его говорили. Мои трусики были влажны настолько, что ими можно было вымыть все венские улицы.

— Вы единственный человек из всех, кого я встречала, кто говорит, что я выгляжу, как еврейка, — сказала я, пытаясь вернуть разговор на более нейтральную почву. (Достаточно секса. Вернемся к нетерпимости). То, что он нашел, что я похожа на еврейку, действительно возбудило меня. Бог знает почему.

— Посмотрите — не я антисемит, а, напротив, вы. Почему это вы думали, что не похожи на еврейку?

— Потому что люди всегда считали, что я немка — и я потратила полжизни на выслушивание антисемитских баек от людей, которые думали, что я…

— Что я терпеть не могу в евреях, — сказал он, — так это то, что они единственные, кто позволяет рассказывать антисемитские анекдоты. Это чертовски несправедливо. Почему я должен быть лишен удовольствия от еврейского мазохистского сознания, из-за того, что я гой?

— Вы неправильно это выговариваете.

— Что? Гой?

— О, здесь все о'кей. Нет, «мазохистского» — (он выговорил первый слог «мас», как настоящий англичанин). — Вы обратите все-таки внимание на произношение таких иудейских слов, как мазохизм, — сказала я. — Мы, евреи, очень обидчивы.

Мы заказали еще. Он занимался тем, что высматривал вокруг Рони Лехманна, а я профессионально разглагольствовала о статье, которую собиралась написать. Я почти убедила себя в этом снова. Это одна из наибольших моих проблем. Если убеждаю других людей, они не всегда поддаются мне, но зато себя убеждаю постоянно. В таких делах я — полная неудачница.

— У вас действительно американский акцент, — заметил он, улыбнувшись мне самой своей пойдем-ка-в-постель улыбкой.

— Не у меня акцент, а у вас.

— Ак-сент, — сказал он, передразнив меня.

— Трахать тебя некому!

— Вы подали неплохую идею.

— Как, вы сказали, вас зовут? (Что, как вы, может быть, помните, кульминационная строка из стриндберговской «Фрекен Юлии».)

— Адриан Гудлав, — ответил он. И, неожиданно неловко повернувшись, опрокинул на меня свое пиво.

— Глубочайшие извинения, — начал он, вытирая стол своим носовым платком и руками, и в итоге снял свою индийскую рубашку, свернул и дал ее мне, чтобы я смогла вытереть ею хоть как-то мое платье.

Как благородно. Я сидела, оттирая пивные пятна, и смотрела на светлые вьющиеся волосы на его груди, чувствуя, как пиво стекает между моих ног.

— Да я и внимания на это не обратила, — сказала я. Это было неправдой. Какое там «не обратила» — я была в восторге от этого.

Хорошая любовь [13] , хороший друг, кто-то. Хорошая флейта, хороший кусок, хорошая игра, хорошее сердце, хороший цвет, хорошее поле, хороший спуск, хороший сын, хороший кряж, хорошая скорость, хорошее дерево, хорошее вино.

Ты не можешь зваться Изадорой Уайт Винг [14] (урожденная Вэйс — мой отец переделал это в «Уайт», вскорости после моего рождения), и не потратить при этом большую часть жизни на размышления по поводу имен.

Адриан Гудлав. Его мать называла его Андрианом, но отец поменял имя на Адриан, чтобы оно выглядело более английским.

— Типичный толстозадый английский миддл-класс, — сказал Адриан о своих отце и матери. — Вы не любите таких. Они вечно пытаются испражниться во имя королевы. Дохлый номер! У них вечный запор.

Он ухмыльнулся, а я посмотрела на него в полном изумлении.

— Вы действительно настоящий самородок, — усмехнулась я, — естественный мужчина.

А Адриан улыбнулся. Мы оба знали, что я наконец-то встретила свой секс нараспашку.

О'кей. Да, я допускала, что мой вкус на мужчин весьма сомнителен. Я это вполне могу засвидетельствовать по своей воле. Но кто спорит о вкусах? И кто может выразить безрассудную страсть? Это точно так же утомительно, как описывать вкус шоколадного мусса, или как смотреть на закат солнца, или сидеть дома и строить рожи собственным детям… Посмотрим, что там на эту тему есть в мировой литературе. Возьмем для верности Ромео и Жюльена Сореля, и графа Вронского, и даже Меллорса-лесничего. Улыбка, вьющиеся волосы, запах трубочного табака и испарина, бойкий язык, пролитое пиво… У моего мужа была густая шевелюра черных длинных волос и длинные тонкие пальцы. В первый вечер, когда мы познакомились, он тоже щипал меня за задницу (во время обсуждения новых направлений психотерапии). В общем, я, по-видимому, люблю мужчин, которые способны на молниеносный переход от духа к материи. К чему трата времени, когда прелесть действительно в этом. Но если мужчина, который мне не нравится, сделает попытку схватить меня, я, вероятнее всего, буду сопротивляться, и очень. И кто может объяснить, почему один и тот же поступок в одном случае вызывает у вас омерзение и возбуждает в другом? И кто может объяснить причины вашего выбора? Придурки-астрологи пытаются. То же — психоаналитики. Но их объяснения всегда выглядят недостаточными. Как если бы они упустили что-то самое главное.