Шрифт:
– Ладно, – решился Йони, – я познакомлю тебя кое с кем.
Два часа спустя они снова въехали в Эболо. Впереди шел серый вездеход Йохансона, за ним плелся Хикки, проклинавший все на свете – опять смотреть на ободранные стены и таких же ободранных проституток ему было тошно. Йохансон остановился возле старинной башни с рестораном на двух нижних этажах.
– Ну, идемте, – позвал он, всунув голову в салон “Блюстара”.
Хикки запустил руку под камзол и взвел свой “моргенштерн”. Этерлен насупился – один лишь Лоссберг выглядел совершенно отстраненным: казалось, его абсолютно не волнует происходящее вокруг. Из кармана его камзола торчала недопитая бутылка рома…
Внутри ресторан оказался с претензией на респектабельность. Этерлен решительно уселся за свободный угловой столик и приготовился ждать. Йони куда-то ушел; к ним резво подбежала официантка с обнаженной грудью. Грудь была очень даже ничего, но Хикки, сражавшийся с душившим его бешенством, не обратил на нее никакого внимания. Зато оживился Лоссберг.
– Дайте мне стакан, – попросил он раньше, чем официантка раскрыла рот.
И выставил на стол свою бутыль.
– А… а что будет угодно джентльменам?
– Джентльменам будет угодно пожрать. Салаты какие-нибудь, что ли…
Дождавшись стакана, Лоссберг плеснул себе небольшую порцию, раскурил сигару и погрузился в свою обычную задумчивость. Этерлен посмотрел на него, тяжело вздохнул и принялся за еду. Хикки есть не хотелось.
Из-за стойки выбрался Йони. Следом за ним (внимательно оглядев зал) из служебного помещения появилась высокая, крашенная в огненно-рыжий колер-дама в клетчатой юбке и коротком приталенном пиджаке.
– Марина.
У нее был приятный голос.
Этерлен выставил вперед челюсть и несколько секунд пристально рассматривал рыжую Марину. Хикки скользнул взглядом вдоль стола и вдруг увидел, что Лоссберг перестал хлебать свое пойло и прищурился.
– На планете стали гибнуть хорошие люди, – мягко произнес Этерлен. – А ведь убить их было не слишком-то просто. Работали, кажется, очень серьезные профессионалы. Кто-то… где-то… что-то слышал?
– Нехороший вопрос, – усмехнулась Марина. – Для коллег Йони вы, ребята, чересчур назойливы, вам не кажется?
– Не кажется… тем более что мы с ним давно не коллеги.
– А кто же тогда?
Марина резко дернула плечом и уставилась на Этерлена с победной насмешливостью. Генерал стиснул челюсти. У него не было ни времени, ни желания разводить политес. Ему требовалась информация – срочно.
– Сейчас это уже не имеет значения. Меня интересует всего лишь одна вещь: что слышно?
– Да он дурак, что ли? – обиделась Марина, поворачиваясь к быстро бледнеющему Йохансону. – Кто с ним будет говорить о таких вещах?
Хикки не успел даже почесаться – столик оказался в окружении пятерых здоровенных молодых лбов. Этерлен недоуменно раскрыл рот, и тут случилось нечто совершенно непонятное. Из-под стола (да-да, Хикки готов был поклясться, что именно оттуда) жутко заревели короткие очереди, и молодые люди повалились на пол, как костяшки домино.
Лоссберг поставил свой стакан на стол и произнес – очень отчетливо в наступившей вдруг тишине:
– Ну что вы на нее смотрите? Берите и пошли.
Этерлен взвился в воздух. Перехватив совершенно отключенную Марину поперек талии, он взмахнул свободной рукой и выбежал на улицу. За ним, петляя, как зайцы, метнулись Йохансон и Хикки. Лоссберг выбрался на тротуар почти что неторопливо…
– Вечно вы куда-то спешите, – недовольно сказал он, запихивая в один карман бутылку, а в другой – уворованный в ресторане стакан.
Вездеход с Йони, Этерленом и плененной Мариной с визгом рванул вдоль улицы, а за ним сорвался и “Блюстар”.
– Из чего ты стрелял? – очумело спросил Хикки.
Лоссберг сунул руку под камзол и вытащил массивный вороненый излучатель с двумя вертикальными стволами.
– Мой дедушка, – назидательно сообщил он, – был командиром панцергренадерского [ [7] ] легиона.
7
Панцергренадерский – здесь – танковый легион в составе элитного соединения тяжелой пехоты.
Хикки понял его – когда-то, очень давно, такими штуками в десанте вооружали экипажи боевых машин. В ту же секунду Хикки понял и еще кое-что: боевики Марины почему-то не смотрели на Лоссберга.
Они смотрели на кого угодно, только не на него.
Серая машина Йони Йохансона взлетела на ситивэй и еще прибавила газу. Они шли с солидным превышением скорости, но Этерлену, раздосадованному до крайности, было на это наплевать. Он находился в таком состоянии, что готов был издырявить башку любому патрульному. Хикки, двигавшийся сразу за ними, неутомимо давил на акселератор.