Барин молча глянул на Дворняшина. Первым побуждением было обругать его за что-нибудь. Но барин этого не сделал, а наоборот, взял серую матерчатую кепку в руки, внимательно ее осмотрел со всех сторон, потом неуверенно напялил на голову. Случилось что-то вроде чуда. Закрыв похожие на проволоку волосы и уменьшив количество серо-зеленого цвета на физиономии, он стал больше похож на немолодого господина среднеевропейского типа. И хотя кепка имела вид вполне пролетарский, барин выглядел в ней как писатель из подмосковного поселка Переделкино. Зинаида Васильевна хмыкнула про себя — она отметила прозорливость Дворняшина, даже некоторое исчезновение в нем нарочитого животного зверства. Она лишний раз пожалела, что он подлый убийца с садистскими наклонностями.

Зинаида Васильевна поднялась по деревянной лестнице на второй этаж, присоединилась к Даниэлю и Шанталь. Любопытная молодежь уже обследовала почти весь дом, кроме кабинета барина. Они радостно сообщили Зинаиде Васильевне, что здесь наверху целых четыре прекрасных комнаты, каждая с двуспальной французской кроватью, с длинным валиком-подушкой, с зеркальным шкафом, одним стулом и двумя тумбочками; окна выходят на задний абсолютно закрытый двор. Великолепная ванная комната фиолето-розового цвета с биде. Отдельный туалет. Внизу кроме зала еще две довольно больших комнаты. Одну из них барин забрал себе под кабинет. Там тоже имеются душ, туалет, кладовка, в которой стоит стиральная машина. В этой же кладовке хранится пылесос, в одном углу свалены шезлонги, а в другом метлы, совки и половые тряпки.

— Если бы нас не привезли сюда насильно, какой бы это был изумительный отдых! — воскликнула Шанталь. — Полная блаженная релаксация!

Зинаида Васильевна, смеясь, сказала Даниэлю:

— Вот видишь, Даниэль, Шанталь явно оклемывается, она опять заговорила на своем неповторимом советско-эмигрантском диалекте.

— Да, здесь очень хорошо и красиво, — согласился Даниэль, — но меня ужасают две вещи: наглый кот с красным бантом и эти ворсистые ковры на полу во всех спальнях. Боюсь, что они меня доконают!

— Не бойся, Даниэль, — разом воскликнули Шанталь и Зинаида Васильевна, — не думай о плохом, и оно с тобой не случится!

— Я уже чувствую приближение приступа, — сказал Даниэль, и в глазах его мелькнул страх.

— Но у тебя же есть ингалятор.

— У меня их два, в сумке лежат.

Дворняшин позвал пленников вниз Респектабельный пожилой господин в кепке смотрел на них через большие темные очки.

Барин глянул на старинные часы в углу.

— Сейчас сюда приедут хозяева. Предупреждаю очень серьезно: если хотите свободно передвигаться по дому, ездить на пляж или в магазин, — барин помолчал и уточнил, — в моем сопровождении! Если хотите готовить себе любую еду, — вы же так любите поесть! — он произнес это презрительно и одновременно саркастически, — вы должны вести себя спокойно и естественно при посторонних. Запомните — вы все немцы, приехали сюда работать и отдыхать. Никаких провокационных вопросов, разговоров, выступлений, жестов и т. д. Вы поняли, о чем я говорю? А лучше всего, чтобы вас тут вообще не было, когда они войдут в дом!

Странна сидела внизу в зале за столиком перед своим раскрытым чемоданчиком. Чемоданчик оказался миниатюрным компьютером. Она что-то стремительно щелкала на клавиатуре. Сбоку чемоданчик выплевывал денежные купюры. Дворняшин их подбирал, долго мял огромными ручищами, затем совал в коричневый бумажник Пленники наблюдали за этой сценой с некоторым обалдением. Вдруг Дворняшин закричал:

— Странька! Роботица глупая, совсем что ли рехнулась! Смотрите, барин, чего она нашлепала!

— В чем дело? — резко бросил барин, глядя на Дворняшина с негодованием.

— Она купюр по триста франков налепила с каким-то воякой! А таких денег нету! Есть сто, двести и пятьсот, есть и тыща! И маленькие денежки есть, по сто, по пятьдесят и по двадцать, а таких нет! Она, сука, хочет нас французским ментам сдать!

Странна недоуменно посмотрела на Дворняшина. Она невозмутимо подняла руки, прекратив набирать.

Шанталь подобрала одну купюру и сказала ошеломленно:

— Действительно, триста франков. Но таких не бывает! Кстати, это портрет генерала де Голля. Во Франции нет денег с его портретом.

— Собери все купюры по триста франков, — приказал барин Дворняшину.

Тот послушно передал ему целую пачку. Барин снял кепку и темные очки. Он положил всю бумагу себе на жесткую темную ладонь и пустил на нее короткий огненный луч. Пачка взвилась маленьким ярким костром почти без дыма, сероватая ладонь барина от этого нисколько не пострадала. Он подошел к камину и аккуратно ссыпал в него пепел, затем отряхнул руку. Он произнес отрывистые слова, обращаясь к Странне:

— Странна 10–47, триста коррекция чип уничтожение выполняй!