Прозвание народа по цвету, даже не одежды, а тела, имело место, как мы говорили, и при завоевании римлянами Британии, и при знакомстве европейцев с индейцами. Испанцы, которые впервые познакомились с аборигенами на Филиппинах, за красочную татуировку дали им название «пинтадо», что означает «разрисованный народ». Еще в русских летописях упоминаются каракалпаки — буквально «черные шапки», а таково доныне название этого народа. Преобладание в женской одежде китайской народности мяо того или иного цвета ткани послужило для разделения всей этой этнической группы на «белых мяо», «красных мяо», «синих мяо», «черных мяо» и, наконец, «пестрых мяо»…

Кто возьмется дать логическое объяснение: отчего так произошло? Почему, например, у эскимосов Гренландии, где доминирует белый зимний покров, излюбленные яркие цвета радуги? Или одежда вьетнамских ман до преимущественно красных тонов в то время, как у другой вьетнамской народности — мак лан тен — синих. Одежная ткань — тартан — шотландского клана Роб Рой состоит из черных и красных полос в то время, как в тартане клана Стюартов на ярко-красном фоне перекрещиваются желтые, черные, синие, белые и зеленые полосы.

Надо заметить, что в славянских землях, на Руси, на Украине одним из любимых цветов всегда считался красный. Но притом как многоцветны и разнообразны русские и украинские народные костюмы! Причем в каждой губернии, области красочны по-своему. Что ж, и в сравнительно небольшой стране — Норвегии — было несколько видов мужской и до полутораста вариантов женской национальной одежды. И только в одной французской провинции — Бретани — различия отдельных элементов и особенно цвета породили шестьдесят шесть видов народного костюма. Напомним еще раз, что сотни миллионов людей в мире по-прежнему носят народную, национальную одежду с традиционной расцветкой.

Очень осторожно можно увязать краски костюмов с символикой цветов, как мы убедились, характерной для каждой нации. В Индии красный цвет созвучен всему живому, действенному, веселому; желтый цвет ассоциируется с солнцем, голубой — с правдой и умом, зеленый — с надеждой и миром. Но, допустим, это каким-то образ, ом связано с национальным костюмом. Однако цвет обычного европейского модного костюма в конце XX века вряд ли как-то соотносится со всем, отмеченным выше. Между тем мы также узнали о силе традиции, пробивающейся и в современном костюме в Японии или в Латинской Америке. Но неужели подобному явлению место и в Великобритании, где господствует универсальная мода?

Открываем книгу из прекрасной серии «Страны и народы», 80-е годы XX века. Читаем: «Сохраняются в Великобритании и некоторые профессиональные различия в одежде, в ее деталях. Рабочие, как правило, носят кепи, а докеры портовых городов, кроме того, имеют обыкновение повязывать на шею пеструю косынку; многие пожилые фермеры предпочитают носить даже вышедшие из моды костюмы-тройки и фетровые шляпы. Еще и сейчас в деловых кварталах Сити можно увидеть клерков, одетых по традиции совершенно одинаково: узкие брюки в полоску, черный пиджак, белый воротничок, шляпа-котелок на голове, а в руках неизменный черный зонтик… Черные мантии на алой подкладке и четырехугольные черные же шапочки носят профессора и студенты старейших английских университетов».

Когда ассортимент красителей был ограничен, то в костюмах фигурировали два-три основных, притом ярких цвета. Но уже в средние века наметилась тяга к смягчению тонов, расширению их диапазона» Но и тут не обошлось без рекламных ярлыков моды. В прошлом веке, например, предлагалась одежда таких цветов, как «горлышко голубя», «первая заря», «лава Везувия», а также цвета «влюбленной жабы» или «мечтательной блохи». Современным колористам ни к чему такого рода заигрывания с потребителями. Расцветки говорят сами за себя, и каждый волен выбирать себе любую из превеликого множества, хотя и цвет активно включила в свой арсенал переменчивая мода.

Один из стимулов моды — заимствование извне, у соседних народов. На каком-то этапе, к примеру, светлые, одноцветные одежды римлян и греков под влиянием восточных тканей сделались также ярко окрашенными в различные тона. На страницах этой книги говорилось о том, какое влияние на одежду европейцев оказали крестовые походы. Или такой частный пример: в жестокую зиму 1739 года у французов вошли в моду перенятые у англичан длинные, до пят, сюртуки и гетры. В наш век подобных примеров не счесть: каждый читатель может припомнить что-либо в этом роде. В какой-то степени правомерно утверждение, что западный ветер моды пока сильнее восточного. В большей или меньшей мере это можно отнести к Японии и Китаю, Индии и Советскому Союзу. С той существенной оговоркой, что все самостоятельней и значительней становятся национальные центры моды в ряде стран — и Востока и Запада.

Из этих центров, значит, и приходит к нам мода?

В узком смысле — да, но хотелось бы понять, осмыслить феномен моды. Если на вопрос: «Почему мы так одеты?» — читатель после всего ответит: «Потому что так модно», — то все главы книги, выходит, прочтены понапрасну. Мы одеты так потому, что материал для одежды дают нам живая земля и химия нового времени. И потому, что развивалась наука и техника и в силу национальных традиций и социальных условий. И потому что все мы различны: мужчины и женщины, молодежь и старики, жители индустриального Харькова, узбекского кишлака или рыбацкого поселка в Прибалтике. И наконец, никуда не денешься от этого — потому, что так модно.