Это чувство идентичности тем сильнее будет развиваться, чем больше ему будет отказано в существовании со стороны другого национального чувства идентичности, марокканского, убежденного в наличии тесных связей между сахарцами и марокканцами. Не мы ли являемся теми, кто, разделяя идею разнообразия Иберийского полуострова, отрицает законность обоих чувств? Но обязательно ли они являются взаимоисключающими? Да, они были таковыми, поскольку различные интересы, поставленные на карту, были непримиримыми. С одной стороны, интересы франкистской диктатуры, искавшей возможности продлить свое колониальное господство под формулой фальшивой автономии; с другой — интересы авторитарной монархии, потерявшей легитимность («обеззаконенная») в своей стране и не сумевшей согласовать решение с алжирским и мавританским соседями; с третьей — интересы националистической марокканской оппозиции, многие десятилетия защищавшей «марокканство» (марокканскую идентичность) территории и развязавшей в 1957 году войну совместно с сахарскими элементами для возвращения территории, плодом чего стал уход Испании из района Тарфая; с четвертой — интересы старого поколения шейхов, готовых испробовать любые формулы, которые позволили бы им сохранить свои привилегии; и, наконец, интересы этого молодого поколения сахарских националистов, разорвавших отношения с оппортунистически настроенным старым поколением и относящихся с подозрением к тому, что они воспринимали как марокканскую экспансию во многом благодаря наущениям испанцев.

Не все в марокканском национализме и в его стремлении вернуть Сахару было шовинистическим, как это пытались представить левые экстремисты в таких публикациях, как Souffles или Anfas, [43] появившихся в Марокко в начале 70-х. Почему, если это не так, консервативно-националистическая партия «Истикляль» сблизилась с социалистами из НСНС и ССНС [44] и с коммунистами? Почему книга лидера последних Али Яты, в которой изложены претензии на марокканскую Сахару, была запрещена в 1972 году и изъята из продажи вплоть до «Зеленого марша»? [45] Не все было чистым «шовинистическим империализмом» в этом первоначальном националистическом марокканском чувстве, убежденном в том, что сахарцы встретят с распростертыми объятиями «Зеленый марш», в котором с вдохновением участвовали и элита, и народ и который не был (я говорю это как свидетель внутреннего воздействия этого события в городе Фес) столь карикатурным, как нам его изображали наши средства массовой информации.

Без сомнения, не хватило знания и признания реальностей и чувств, поставленных на карту, и, конечно, уважения к мнению главной заинтересованной стороны, сахарцев, которое было проигнорировано в тех поспешных действиях, каким стало трехстороннее Мадридское соглашение. [46]

То чувство, почти единодушное, царившее в марокканском обществе, — не будем забывать и тех, кто погиб или провел годы в тюрьме за то, что не разделял этого чувства, — по отношению к «марокканству» Сахары длилось долгое время, во-первых, потому, что никто никогда не поведал им другой правды, во-вторых, из-за страха перед репрессиями и угрозами со стороны Хасана II стереть с лица земли дома тех, кто сотрудничает с Фронтом ПОЛИСАРИО. Но сегодня, хотя оно еще очень сильно, это чувство начинает рассеиваться. Если четыре года назад министр по делам коммуникаций Марокко уверял, что вопрос Сахары можно обсуждать лишь с монархом и что любое другое мнение «вне национальной точки зрения было запрещено», то сегодня марокканская пресса разорвала эти схемы. Такие сахарцы, как Али Салем Улд Тамек, утверждают, на страницах этой прессы, что ощущают себя сахарцами, а не марокканцами. Независимые газеты критикуют репрессивное управление в отношении сахарского вопроса и нарушение прав человека на территории, в отличие от политической открытости Марокко. Еженедельник Le Journal Hebdomadaire дошел до того, что опубликовал на всю полосу фотографию Мохаммеда Абдельазиза [47] как одного из самых влиятельных деятелей Марокко. Ежедневная газета Касабланки опубликовала его интервью, что всего несколько месяцев назад было бы немыслимо. Уже подвергается сомнению краеугольный пункт в официальной доктрине, построенной на принципе насильственного удержания беженцев, что позволил себе в интервью одному еженедельнику журналист Али Лмрабет.

Далее произошло контрнаступление со стороны официальных инстанций в виде кампании по всенародной мобилизации, включившей в себя демонстрацию в Рабате с требованием возврата «задержанных», проект отправки миллиона писем Генеральному секретарю ООН по этому вопросу, операцию по травле через агентство МАР [48] по поводу возможной контрабанды органами и наркотиками в лагерях. Здесь же следует напомнить и о достойном сожаления отстранении Лмрабета на десять лет от деятельности как журналиста. Это не тот путь, по которому можно найти выход из положения. Путь должен пролечь через знание и признание.

Похоже, в ходе недавней встречи президента Алжира Абдельазиза Бутефлики с марокканским министром-делегатом по иностранным делам и сотрудничеству Тайебой Фасси Фихри тот предложил в качестве выхода из ситуации признание со стороны Марокко сахарской идентичности, не уточняя формулы суверенитета, на которую сахарцы могли бы согласиться после обязательного диалога между сторонами. Но антиалжирская мания марокканских властей, убежденных в том, что решение вопроса находится в Алжире, а не в Тиндуфе, привела их к тому, что они этому предложению воспротивились, увидев в нем новый анти-марокканский маневр. Создается впечатление, что нет желания посмотреть немного дальше, хотя бы приоткрыть двери, за которыми мог бы быть выход. Согласно новому закону о партиях, вводится запрет создавать региональные партии. Это закрывает двери для гипотетического преобразования Фронта ПОЛИСАРИО в политическую силу, что, как бы сложным ни казалось, могло бы стать одним из скудных выходов, без победителей и побежденных, за который столько лет ратует ООН, не важно, как он называется: «план Бейкера», «третий путь» или «автономный выход».

Марокканцы не хотят уступать в вопросе суверенитета Сахары. Это и понятно. Но сахарцы требуют совершенно логичного признания того, что тридцать лет вне своей территории были прожиты ими не зря. Неужели Марокко не может преподнести им нечто, что удовлетворило бы их и привело бы к возвращению на свои земли, признанию существенной способности контролировать решение своих проблем, свободе выражения для движения освобождения, которое превратилось бы в нормализованную политическую силу в новых институциональных рамках интеграции Марокко в децентрализованную и демократическую страну? Конечно, кажется, что это слишком большие требования для сегодняшнего Марокко. Это предполагает демонтаж целой системы со столетними корнями, воссозданной пятьдесят лет назад после колонизации. Но уже раздаются весомые голоса, требующие нечто подобного. Так, Абдалла Лароуи, блистательный марокканский историк, в своей книге «Марокко и Хасан II» призывает к необходимости пересмотреть «современную концепцию национального единства». Он ссыпается при этом на форму государства, на новое объединение, в котором были бы признаны многообразие и разнообразие. Он защищает «местные парламенты, обосновавшиеся в главных региональных столицах со своими главами исполнительной власти, ответственными перед этими парламентами». На этой картине нашлось бы место и для Сахары с полной автономией. Он прямо об этом не говорит, но говорит нечто более категоричное: «Проблема в том, чтобы демонтировать механизм, позволяющий режиму — шерифскому, как говоря г, — упорствовать в своем существовании столько поколений», демонтировать режим, «традиционную систему», которая уже, по его мнению, в 1910 году показала себя несостоятельной, продолжала быть таковой в 90-е годы и остается и по сей день таковой, блокируя любой прогресс.

Марокко сегодня — это страна с общественным мнением, которое уже имеет вес в политической жизни. Некоторые интеллектуалы начинают высказываться по вопросу Сахары, отмежевываясь, хотя и очень робко, от жесткой официальной позиции. Абделали Берамур, основатель «Альтернатив», очень влиятельной в гражданском обществе ассоциации, предлагает в недавно опубликованной книге широкую автономию Сахаре в рамках марокканского государства в «Магрибе для регионов». Халид Ямаи, бывший главный редактор газеты партии «Истикляль» L'Opinion, обсуждая недавние манифестации в Рабате, о которых мы упомянули выше, сравнивал их со срежиссированными МВД кампаниями, прошедшими несколько лет назад, доля участия людей в которых была непропорциональна уступкам, полученным от официальных властей, в частности, 50-процентное снижение стоимости проезда на железных дорогах для участников или широкая кампания в СМИ. Тот же Лароуи рассматривает Сахару, не отказываясь от своего патриотического видения, как болезненную проблему, препятствующую прогрессу в самом Марокко, как элемент, послуживший поводом для того, чтобы не демократизировать страну.

Усилия, которые Испания хочет развернуть в Магрибе для достижения решения проблемы Сахары, должны быть направлены в первую очередь на Марокко, чтобы страна продолжила курс, который ей указывают интеллектуалы, и не закрыла двери, открывающие пути для разрешения такой проблемы, как эта. У Испании есть аргументы, чтобы показать нашим соседям, что децентрализация страны способствует ее обогащению. Это задача не только дипломатии, но и партий и объединений гражданского общества (среди них и Комитета Аверроеса), поддерживающих диалог с марокканскими коллегами.