Матвей в принципе никогда не читал прессу, обладавшую пикантным оттенком жидких утренних анализов, ему в жизни и так адреналина вполне хватало, так что щекотать нервишки смакованием по большей части выдуманных «ужасов» у него не было ни времени, ни желания. И в тот день он также не собирался изменять своим привычкам. Он предпочитал после ужина почитать «Аргументы и факты», единственную газету, которую продолжал выписывать.

Матвей с удобством расположился в кресле, собираясь погрузиться в мир весомых аргументов и достоверных фактов, когда в гостиную вошла бледная до синевы Ирина, державшая в руках какую-то газету.

Лизонька была у соседей, в гостях у своего лучшего друга Павлика, с которым ходила в детский сад, так что вечер выдался тихим и спокойным. Телевизор они решили не смотреть, отдали предпочтение – каждый – печатному слову, и Иришка ушла в спальню, собираясь понежиться на кровати, читая любимый журнал.

«Караван историй» журнал назывался.

Но сейчас в ее руках был вовсе не журнал. Да и ни одна из его тщательно причесанных и напудренных историй не могла бы вызвать у нее подобную реакцию: в глазах его достаточно стойкой и сильной жены плескался неподдельный страх.

– Господи, Ириша, что случилось?! – Матвея буквально сдуло с кресла, он отшвырнул газету и бросился к жене. – Что-то с Лизонькой, да? Тебе позвонили? Но почему я звонка не слышал? Ну что ты стоишь, надо бежать!

– Не надо никуда бежать, – еле слышно прошелестела Ирина. – С Лизой все нормально, мне никто не звонил…

– Тогда что случилось? На тебе же лица нет!

– Вот, – жена протянула Матвею газету. Костяшки ее пальцев побелели. – Это… здесь…

– Что – здесь? И что это за газета?

– Газета называется «Жесть». А в ней – статья… – ее губы внезапно искривились, и она тихо, беззвучно, заплакала. – Господи, Матюшка, ну когда же это кончится?!

– Да что – это?! – заорал Матвей, метнувшись в кухню за валерьянкой. – Что такого могли напечатать в этой газетенке?! И с каких пор ты стала покупать желтую прессу?

– Мне ее киоскерша на сдачу всучила, когда я журнал покупала… Я и решила взглянуть – что напридумывали эти брехуны. А там… там…

И она вновь протянула вернувшемуся из кухни мужу газету с кричащим заголовком.

Кричащим о нем. Об Олешином острове…

Матвей схватил газету и впился глазами в мелкий шрифт.

А Ирина, поставив на журнальный столик пузырек с валерьянкой, молча направилась к бару. Вытащила оттуда бутылку коньяка, два бокала и, пока муж читал, налила им обоим реального успокоительного.

В тот же вечер Матвей позвонил своему бывшему сослуживцу, работавшему в следственном управлении Мурманска, и попросил его собрать воедино всю имевшуюся у следствия информацию по делу об убийстве Клавы Севрюковой, дочери фермера Ивана Севрюкова, жителя деревни Поморье.

А утром, получив все сведения, он сразу же набрал номер Кирилла Витке, являвшегося не только одним из его боссов, но и другом.

И «обрадовал» его новостями – не в меньшей степени, чем накануне сам этим чувством проникся.

Потому что описанный в статейке максимально подробно (половина деталей, кстати, как оказалось, была вымышлена, так сказать, для придания нужного антуража) кошмар очень уж сильно напоминал все то, что не так давно произошло с Миланой Красич и ее подругой Леной Осеневой.

Вернее, едва не произошло – ведь девушки остались живы.

А вот семнадцатилетней Клаве Севрюковой повезло гораздо меньше. Около двух месяцев тому назад – как выяснилось, всего через десять дней после смерти Дины Квятковской и, как казалось, окончательного избавления от Раала – изуродованное тело девушки нашли на Олешином острове, в центре зловещего лабиринта. С такими же ранами, что имелись и на трупе Антона Тарского, первой жертвы малышки Динь. Выколоты глаза, перерезано горло, вырезано из груди сердце…

Да: все это можно было бы списать на какого-нибудь свихнувшегося подражателя, но только Антона убили не на острове – начался кровавый путь мадмуазель Квятковской на берегу Сейд-озера, а не у Белого моря. Именно там, в старом каменном сейде, расположенном на острове с говорящим названием Колдун, и томилась в бездействии много веков подряд душа Раала.

Которую выпустила на волю нежная хрупкая Динь-Динь…

Но этих подробностей не знал никто: процесс над свихнувшейся, как казалось следствию, библиотекаршей постарались провести в максимально закрытом режиме. Какая-то информация, конечно, просочилась в прессу, но для подражателя этого было бы явно недостаточно.