Шрифт:
—Как насчет телефона? — спросила она.
—Разумеется. Я скажу Эгателле, чтобы она позаботилась об этом.
—Вы не могли бы подождать? Я хочу позвонить своему профессору, доктору Дугласу Беренджеру... Может, вы поговорите с ним?
—Кардиохирург из Бостона?
—Да. Вы его знаете?
—Я знаю про него. Он считается одним из лучших специалистов в своей области.
—Я работаю у него в лаборатории.
Натали не хотела вдаваться в подробности причин своей злосчастной поездки в Бразилию. Ей хотелось лишь поскорее вернуться домой.
—Вы, вероятно, очень хорошая ученица профессора, — сказал Санторо. — Подождите, сейчас мы найдем телефон. Кстати, полиция просила сообщить им, если... когда вы придете в себя. Им нужно будет ваше заявление... А я должен снова положить вам на глаза тампоны.
—Но я не чувствую боли.
—Мы применили обезболивающее.
—Я, конечно, расскажу полиции все, что вспомню, но, боюсь, этого будет недостаточно.
—Наша полиция действует весьма эффективно, хотя часто, путешествуя, мы слышим совсем другое.
—Даже если и так, — ответила Натали, — я сомневаюсь, что им удастся раскрыть это дело.
«Я берусь за ручку, готовлюсь выскочить из машины на скорости сорок миль в час и шлепнуться на асфальт. Я не успеваю, машина со скрежетом останавливается, меня отбрасывает на спинку переднего сиденья. Что случилось? Опять все вокруг плывет, движение невозможно разглядеть. Дверь внезапно распахивается. Крупный мужчина хватает меня за руку. Я пытаюсь сопротивляться, но он очень силен. Лицо его закрыто черным чулком. Я хочу сорвать маску, но второй хватает меня за другую руку. Его лицо тоже скрыто. В его руке появляется шприц. Нет! Пожалуйста, не надо! Нет!»
Как и прежде, Натали одновременно чувствовала себя и участницей, и очевидицей тех событий, которые так резко изменили ее жизнь. Она была пленницей собственной памяти, наблюдая и ощущая одновременно и внутри, и снаружи, но не имея сил покинуть место действия или изменить исход. Голос водителя, как и прежде, звучал ясно и четко, а его внешность казалась какой-то расплывчатой. Она не узнала бы этого человека, даже если бы столкнулась с ним лицом к лицу, но если бы он произнес хоть слово, Натали бы опознала его.
...Переулок загорожен мусором, картонными коробками... и забором!
Упрямая пленница, Натали снова убегала от своих преследователей, лезла по мусору и коробкам наверх, слышала сзади выстрелы, чувствовала боль и проваливалась в темноту. Потом, как это уже не раз случалось, в страшные воспоминания вклинивался голос. На этот раз голос был знакомым.
— Нат, это я, Дуг. Ты меня слышишь?
— Слава богу! Слава богу, вы здесь!
— Мы в аэропорту, Нат, вылетаем домой. Они дали тебе какое-то успокоительное на время поездки, и мы приехали сюда на «скорой помощи». Все будет в порядке.
— Сколько... Сколько времени прошло с тех пор, как я вам позвонила?
— Меньше суток. Я прилетел на специальном санитарном рейсе. Колледж согласился заплатить за все, на что не хватит твоей страховки.
— Спасибо... Спасибо вам! Это все так ужасно...
— Я знаю, Нат, знаю. Но ты жива, мозги в порядке, и поверь мне, что твой организм гораздо сильнее, чем ты думаешь. Кстати, со мной прилетела Эмили Троттер анестезиолог, она ждет нас в самолете. И Терри тоже здесь.
— Меня ничто не могло удержать, Нат, — голос Терри был таким знакомым и спокойным! — Мы доставим тебя домой в лучшем виде. Я всем рассказывал, как ты убежала от этих школьных звезд на дорожке, так что теперь мне нужны твои новые подвиги.
Он погладил ее по голове и сжал ей руку.
— Нат, нам всем очень жаль, что так получилось, — произнес Беренджер. — Мы очень за тебя переживаем.
— Полицейский, который ко мне приходил... он сказал, что никто не звонил.
— Глупости! Я даже нашел в Бостоне одного родом из Бразилии, так он сам сюда звонил.
— Тот, что приходил... он все время порывался уйти... Было похоже, что ему на все плевать...
— Мы звонили много раз!
— Спасибо!
— Доктор Санторо сказал, что ты крепкая девочка и быстро поправляешься. Он назвал это чудом. Он заверил, что твое левое легкое работает превосходно и вообще весь организм хорошо компенсирует потерю правого.