24 августа 2011 г.

Вашингтон

– Ну, как тебе ресторан? – Мой собеседник лучится радостью и гостеприимством. Это наша вторая встреча. Он действительно рад восстановлению связи. Это бывает редко. У него искренние глаза и доброе лицо. Чем-то он действительно напоминает дрозда. Недаром его псевдоним – Птичка.

– Правда, бесподобная еда?

Я только подкатываю глаза и мычу, как будто не хватает слов выразить свой восторг. Хотя, по существу, это тот же «Макдональдс», только со скатертями, а «Биг-Мак» стоит не четыре доллара, а пятьдесят. Но считается, что мы едим не просто серийный фастфуд с конвейера, а высококачественное порционное блюдо, вдумчиво и мастерски приготовленное известным поваром специально для нас. Скорей всего, так оно и есть. Но и булочка, и котлета имеют тот же самый вкус. И картошка фри тоже. Не говоря уже о кетчупе.

Однако я никогда не озвучу свои мысли, чтобы не оказаться неблагодарной свиньей. Потому что Птичка вполне мог меня никуда не приглашать или привести в обычный «Макдоналдс» и накормить четырехдолларовым бутербродом. Да он вообще мог со мной не встречаться, ибо в отличие от «Франсуазы» над ним висит не высылка из страны, а двадцать лет тюрьмы. Это в лучшем случае.

– За удачу! – Сотрапезник невысоко, чтобы не привлекать внимания, приподнимает стакан томатного сока и залпом выпивает.

На самом деле это коктейль «Кровавая Мэри», и водка должна плавать над томатным соком, но он смешал ингредиенты. Что ж, небольшие ошибки можно Птичке прощать – он американец и сын американца, приглашать на обед, говорить тосты и пить «Кровавую Мэри» он научился у моих земляков, с которыми общался с малых лет, – его отец тоже был нашим агентом. И, кстати, благополучно дожил до старости и умер своей смертью.

– Я нашел одну шлюху, у которой сестра работает в Пентагоне, секретарем у какого-то генерала. Можно найти к ней подход.

– Спасибо, друг!

Называть его по прозвищу как-то неудобно, а имени я не спрашивал.

– Если бы ты точнее обозначил свой интерес, я мог бы быть более полезным, – деликатно говорит он.

Я молчу. Не могу же я признаться, что сам не знаю, в чем мой интерес.

– Немного позже я это сделаю, – обещаю я.

Надеюсь, что так и будет. Постепенно картина проясняется. Вчера я зашел в Интернет-кафе и получил информацию о том, что явных неисправностей во взорвавшихся ракетах не обнаружено. Не выявлено также признаков диверсий, саботажа или иных следов злонамеренного вмешательства до их старта.

Это подтверждает версию о руках внешнего врага. Оставалось установить – кто он, где его руки и как они сумели навредить. В Пентагоне должны это знать.

– Давай продумаем, как мне познакомиться с этой шлюхой… То есть с секретаршей!

– Хорошо, друг! – улыбается Птичка. Он тоже не знает, как меня зовут.

24 августа 2011 г.

Пригород Вашингтона

– Какой еще Том? – рассеянно спросила Барбара, рассматривая в зеркало новую блузку. Она одернула складки, повернулась боком, озабоченно нахмурилась. – В груди тянет, по-моему. Тебе не кажется?

– Я тебе рассказывал о нем! – отозвался из соседней комнаты Джон Стивенс. – Значки коллекционирует. Фалерист. Менеджер по связям из НАСА.

– Просто чудовищно. Она выпирает, Джон! – пожаловалась Барбара.

Он вошел в комнату, на ходу застегивая запонки.

– Выпирает! Даже пуговицы расходятся, – повторила она с ужасом. – Я раньше не замечала, что у меня такая огромная грудь!..

– Как у Памелы Андерсон! – удовлетворенно констатировал Джон. – Я ведь только из-за нее на тебя и запал. Ну-ка, подвинься, милая…

Он пристроился рядом, поправляя воротник рубашки.

Он скосил глаза на ее отражение и добавил:

– Задница у тебя тоже огромная, кстати.

Она повернулась к нему, возмущенно хлопая ресницами.

– Что означает эта фраза, мистер Джон Стивенс?!

– Это комплимент, – спокойно пояснил Джон.

Барбара повернулась к зеркалу спиной, изогнув шею.

– По-моему, она не такая уж и большая…

– Ты ведь не видишь ее в тех ракурсах, как я. Недаром я люблю ставить тебя на локти-колени!

Она вздохнула.

– Твои комплименты трудно отличить от оскорблений! Ну ладно… Грудь как у Памелы Андерсон, а попка как у кого?

Джон отступил на шаг, пристально глянул на оцениваемую часть тела, расставил руки в этаком «измерительном» жесте.

– Как у Феллмана!

Одно стремительное движение – и рядовой математик Джон Стивенс схлопотал острым локотком в ребро. Сперва ойкнул (для виду), а потом рассмеялся, весьма и весьма довольный произведенным эффектом.

– А откуда ты знаешь про задницу Феллмана? – перешла в атаку Барбара. – Где ты ее замерял? А-а! Я поняла! Ты его тоже ставил в такую же позу!

– Тихо, тихо, детка! – Джон отступал, ловко уворачиваясь от новых и новых ударов. – Об этом никто не должен знать. Это корпоративная… Нет, это настоящая государственная тайна! – Он расширил глаза и сказал страшным голосом: – У него там мозг!

– Где? – Барбара остановилась, потрясенная. – Ты что мелешь?

– Там. Сзади. Два полушария, – Джон похлопал себя по заду. Он был торжественно-серьезен. – О, не смейся, детка… Феллман не совсем обычный человек. Он – инопланетянин. Но это страшная тайна. А его могучий мозг требует определенной стимуляции, понимаешь? Поэтому руководство мне доверило… Как самому сексуальному мужику в нашей конторе… – Он закрыл глаза и покачал головой. – Короче. Я не знаю, как ты к этому отнесешься… Но если хочешь знать, именно благодаря такой стимуляции и был придуман «обогащенный импульс».