Подобные нравственные черты религий, указывающие на глубокую основу религиозной потребности людей, всегда радостны, ибо часто открывают самые различные перспективы.

Прочитанные на досуге книги позволяют нам сделать следующее добавление: когда Иоганн Каспар Штойбе,сапожник из Готы, рассказывает о своих беспокойных блужданиях, а Плутарх, ученый мудрец из Херонеи, повествует о деяниях великих героев, оба они в равной мере находят объяснение — один событиям своей жизни, другой свершениям мировой истории, — только допуская присутствие некоего господствующего над миром высшего непостижимого существа.

Только что один прославленный друг воззвал к нам в словах, отражающих ту же мысль: «Если в мелочах присутствует случай, мир не может быть благим, не может существовать. Если же мелочи проистекают из вечных законов, подобно тому как столетие состоит из бесконечного числа дней, то именно провидение, действующее в мельчайших частях, делает целое благим» (Гаманн).

1821–1822

Мое прежнее пристрастие к оригинальным народным песнямне ослабело и впоследствии; скорее оно даже возросло благодаря обильному материалу, поступающему ко мне со всех сторон.

В особенно большом количестве получал я такие, разрозненные или достаточно полно подобранные, песни различных народностей с Востока; эти песни простираются от Олимпа до Балтийского моря, а от этой черты все дальше, внутрь страны, по направлению к северо-востоку.

То, что я до сих пор не решался приступить к их опубликованию, объясняется отчасти тем, что меня отвлекали разнообразные интересы; но главным образом виновато в этом следующее обстоятельство.

Все подлинно национальные стихотворения вращаются в небольшом кругу тем, в замкнутых пределах которого они неизменно пребывают; поэтому они в большом количестве звучат монотонно, так как выражают одно и то же ограниченное состояние.

Взглянем на помещенные выше шесть новогреческих стихотворений; нельзя не восхищаться ярким контрастом между прекрасным чувством свободы, сохраненным греческим народом и в одичании, и хотя и упорядоченной, все же несостоятельной варварской насильственной властью. Однако в одной или полутора дюжине этих стихотворений его непокорный характер уже вполне обрисовывается для нас, и мы уже начинаем сталкиваться с повторениями. Как и в наших родных народных песнях, мне здесь часто приходилось встречаться с более или менее удачными вариациями на ту же тему или со сплавленными в одно целое разнородными фрагментами и тому подобным.

Достойным удивления, однако, остается то, как сильно отличаются друг от друга в своих песнях отдельные народности; но об этом характерном явлении мы лучше не будем говорить обобщая, а покажем все это на примерах.

Мы будем очень благодарны за все сообщения, имеющие отношение к нашему предприятию, которые могут быть к нам направлены с разных сторон. Одновременно нам хочется снестись с одним молодым другом, который нам показал еще летом 1815 года в Висбадене ряд новогреческих песен в подлиннике и удачных переводах. Он тогда же обещал издать их отдельной книгой, которая, однако, до сих пор нам на глаза не попадалась. К нему мы и обратимся с просьбой помочь нам выполнить высказанное похвальное намерение.

1823

И эта статья, судя по высказанным в ней мыслям и по их изложению, свидетельствует, что ее автором является искусный знаток, умеющий обновлять старое и воскрешать умершее.

Нельзя отрицать, что мы обычно представляем себе древние тетралогии как развитое в трехкратном нарастании единое содержание; причем в первой пьесе, как правило, заключается экспозиция, предварительные условия действий, центральный исходный эпизод всей вещи, во второй — разрастаются до ужасающих размеров роковые последствия завязки, в третьей же, при продолжающемся нарастании, так или иначе все же намечается и известное примирение, а это делает вполне возможным добавить к ним еще и четвертую, веселую пьесу, для того чтобы отпустить домой зрителей — мирных граждан, нуждающихся в домашнем уюте и спокойствии, — в хорошем расположении духа.

Так, если, к примеру, в первой пьесе гибнет Агамемнон, а во второй Клитемнестра и Эгист, то в третьей преследуемый фуриями матереубийца все же получает оправдание в афинском верховном судилище, и в честь этого решения в городе на вечные времена учреждается ежегодный праздник. Тут, как нам кажется, гений мог удачно закончить все это какой-нибудь легкой шуткой.

Мы, безусловно, признаем, что греческая мифология очень богата коллизиями и последовательностью событий, в чем может без труда убедиться каждый вдумчивый поэт, видящий, как на любой ветви этого гигантского древа всходит по несколько трилогий; и все же нас отнюдь не удивляет отсутствие достаточно ясной последовательности во многих греческих тетралогиях и даже кажется нам неизбежным при постоянном стремлении к небывалым новшествам.

Как было не понять поэту, что народу нет дела до строгой последовательности? Как было не обернуть ему в свою пользу то, что он имеет дело с легкомысленной толпой? Он скорее был готов отказаться от внутреннего убеждения, чем никому не угодить и быть всеми покинутым.

Вот почему мы находим вполне естественным и правдоподобным утверждение настоящей программной статьи, что трилогия и тетралогия отнюдь не нуждались в смысловой связности, что здесь имело место не нарастание сюжета, а нарастание внешних форм, опирающихся на многостороннее содержание, пригодное к тому, чтобы произвести необходимое впечатление на зрителя.