Лидер «Ташкент» и эсминец «Безупречный» 2 января, стоя на якоре в Севастопольской бухте, вели огонь по неприятельским войскам, действовавшим против 3-го и 4-го секторов севастопольской обороны. «Ташкент» сделал 64 выстрела, а «Безупречный» – 20 выстрелов.

Контратаки войск СОРа велись до 17 января, но удалось достичь лишь ограниченных успехов. Это и не удивительно – против германских укреплений под Севастополем требовалось большое количество тяжелых танков, а их у защитников СОРа не было. Выбить врага из Крыма могли лишь крупные десанты в Евпатории, Ялте и Алуште, но мы уже знаем об их судьбе.

10 февраля Октябрьский предоставил в Генштаб данные о силах СОРа. Согласно им, Приморская армия состояла из семи стрелковых и одной кавалерийской дивизий, двух танковых батальонов, двух армейских артиллерийских полков и двух минометных дивизионов (один из них – гвардейский).

Всего было: личного состава – 69 853 человека, в том числе: штыков – 20 454, сабель – 1173, в артиллерии – 14 833, в автобронетанковых частях – 450 человек.

В частях морской пехоты было 12 128 человек, в том числе 7519 штыков.

Части береговой обороны насчитывали 4096 человек и орудий: 8 – 305-мм (из них два в ремонте), 12 – 152-мм, 15 – 130-мм, 4 – 100-мм и 4 – 45-мм.

Части военно-воздушных сил флота имели 95 самолетов, из них в строю – 76.

Протяжение фронта Севастопольского оборонительного района составляло 36 км. На один километр фронта приходилось 769 бойцов, 13,6 станковых пулеметов, 22,0 ручных пулемета, 10,8 средних и крупных минометов, 5,3 разных орудий; из этого количества 30 % пулеметов было эшелонировано во второй и третьей линиях обороны в стационарных огневых точках. [255]

В начале 1942 г. число виртуальных игр с итальянским флотом сократилось. Но рецидивы еще встречались. Так, 16 февраля недалеко от Севастополя на минах погибла «вражеская подводная лодка». Цитирую «Хронику…»: "С 1 ч. 52 м. до 4 ч. 25 м. гидроакустическая станция главной базы, находившаяся в трех милях к зюйд-весту от Херсонесского маяка (ш = 44°32’, д = 33°30’), отметила слабую работу дизеля в секторе, ограниченном пеленгами 180° и 190°.

В 9 ч. 22 м. – 9 ч. 24 м. эта же станция отметила два подводных взрыва по пеленгу 200°. Для осмотра водной поверхности по пеленгу взрывов был выслан сторожевой катер № 024, который в 15 ч. 00 м. в ш = 44°21’, д = 33°15’ (14,5 миль к зюйд-весту от Херсонесского маяка) обнаружил три небольших масляных пятна.

При дальнейшем обследовании района в 14 ч. 44 м. в ш = 44°21’, д = 33°28’ (8,5 миль от мыса Фиолент) снова было обнаружено масляное пятно протяжением около четырех миль и небольшое количество глушеной рыбы". [256]

Вроде бы все доказательства гибели субмарины налицо. Увы, в феврале 1942 г. на Черном море не было ни одной германской или итальянской подводной лодки, а единственная румынская подлодка «Дельфинул» мирно стояла в Констанце весь 1942 год, равно как и 1943-й, и 1944-й!

Надо полагать, это было скорей всего наше судно или самолет (последнее маловероятно). Смотрю в списки наших погибших судов. [257] Вроде бы в феврале никто из своих не мог погибнуть на минах у Севастополя. Но, увы, сей талмуд содержит далеко не полный перечень погибших судов. Так, 11 ноября 1941 г. из Севастополя в Туапсе вышли судно «Красный Водолей» и морской буксир «СП-18». В Туапсе они до сих пор не прибыли, а в «талмуде» о них нет ни слова. Скорей всего, они стали жертвами собственных мин в районе Севастополя.

Зимние шторма сорвали многие десятки мин из минных заграждений, выставленных Октябрьским летом. В результате у Севастополя плавать стало опасно даже по фарватеру. Вот происшествия только одного дня 11 февраля 1942 г.: "В 10 ч. 00 м. базовый тральщик № 412, вышедший в 21 ч. 30 м. 9 февраля с транспортом «Красная Кубань» из Новороссийска в Севастополь, в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину образца 1908 г.

В 14 ч. 25 м. сторожевой катер № 024 в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину". [258]

Забегая вперед, скажу, что Октябрьский был очень озабочен потерей транспортов на своих минах. 4 марта «командующий приказал командирам военно-морских баз самим лично утверждать, контролировать и обеспечивать переход транспортов в районах своих баз, надежно прикрывать свои коммуникации с моря и воздуха, обеспечить конвои грамотными лоцманами, обеспечить надежный проход транспортов по фарватерам, а также вход их в базы и выход из баз, не допускать в дальнейшем гибели транспортов на своих минных заграждениях». [259]

Если быть последовательным, то Октябрьский должен был обратиться к Верховному с просьбой отдать под трибунал тех, кто оные мины ставил.

Как уже говорилось Октябрьский пошел на хитрость и обозвал траление собственных мин «расширением фарватера». Вроде бы, чисто техническое мероприятие, можно и в Москву не докладывать.

Возможно, кто-то из читателей попеняет автору, мол, говоря об осаде Ленинграда, писал о пушках, а здесь все больше о кораблях и минах. Так на подходах к Ленинграду у наших адмиралов хватило ума мин не ставить. А с германскими минами боролись более-менее успешно. А тут из-за собственных мин прекратили подвоз боеприпасов в Севастополь.