– Сколько времени? – спросил Кнуров.

Опанасенко задрал рукав и глянул на часы.

– Пять скоро!

– Поможете мне аппаратуру вытащить?

– Не вопрос!

Десантники в два счёта выгрузили Тимкино хозяйство и занялись решением боевых задач. А Кнуров ещё добрых полчаса соединял блоки, настраивал систему, разворачивал антенное устройство. Однако картинка не пошла. Индикация высвечивалась исправно, правда, показывала иную точку координат – всего в паре километров к западу Тимофей перепробовал все методы воздействия на закапризничавшую технику, вплоть до кулакостучания по корпусу, но ничего не помогало.

Близился рассвет. Восток зарделся, над тёмным лесом показалось красное солнце, и ночная прохлада уступила лёгкому сугреву. Попросыпались все местные пичуги, лесная живность ожила и пришла в движение, а бравые десантники стали подтягиваться поближе к контейнеру с «вечным» хлебом и костерку, на котором жарилось «условно-живое» мясо.

Часов в семь плоские экраны ожили и показали… женскую грудь. Красивую такую грудь, как опрокинутая чаша, с упругим соском, по-девичьи розовым. Тимофей сразу узнал её, а потом изображение скакнуло, и во весь экран разошлось Ритино лицо – ресницы трепещут, с припухших губ срываются стоны. Да, лицо у Риты становилось особенно красивым, когда они занимались любовью… Но кто же занимается этим с нею сейчас?!

Тимофей лихорадочно забегал пальцами по клавишам, как музыкант, потерявший ноту. Микроинформаторы, только что выстроившиеся в «цепочки» и сформировавшие соты «сборки», переключили ракурс. Изображение рывком отдалилось, и Кнуров разглядел спину Гоцкало, и плоскую верхушку стога сена посреди поляны. Инженер-программист оглянулся – не видят ли десантники? – и вернулся к экранам. Ему не было стыдно, просто не хотелось, чтобы «постельную сцену» наблюдал кто-то другой, кроме него. А он имел право, это была его Рита… В том-то и дело, что была. И уже не его…

Тимофей досмотрел до конца, как сплетались ноги, как мозолистые руки Сергея обжимали девичью грудь, дослушал все сладкие стоны, и горячие аханья, и бестолковый шёпот любви. Состояние у него было странное, и слово «оцепенение» подошло бы лучше прочих. Но было словечко повернее – Кнуров замертвел. Застыл весь, сидел, смотрел, впитывая глазами каждый Ритин жест, и не шевелился. Кажется, и сердце билось через раз…

Жила ли в нём ревность? Да нет, скорее это была боль утраты. Он понимал, что потерял девушку, но не винил в том ни себя, ни тем более её. Рита была здесь ни при чём.

Разве он любил её? Даже когда предлагал руку и сердце? Руку – ладно, а сердце? Лукавил он тогда, лукавил. Просто побоялся потерять очаровательную любовницу, вот и предложил ей замужество. Ведь так? Да вроде так… Но ведь было, было и ещё что-то, помимо прелюбодеяния! Была в нём и нежность, и влюблённость… И что? Тогда, в ночь на девятое марта, когда он проводил Риту до дому и остался у неё до утра, они оба просто получили разрядку. И потом, в апреле, в мае, в июне… Им было хорошо вдвоём, но разве это любовь? И ведь Рита не зря выговорила для себя время подумать о свадьбе, она прекрасно понимала… ладно, не понимала, но чувствовала – это не то, что нужно ей. Ему – может быть, а ей?

Тимофей отёр лицо ладонями и долго смотрел на Риту. Изнемогшая и расслабленная, она лежала на стогу, на разбросанной одежде, глядела в небо и улыбалась. Гоцкало сидел рядом и смотрел из-под руки – где враг?

– Устала? – спросил он ласково.

– Ну да! – смешливо фыркнула девушка. – Столько оттопать! Тащил меня как паровоз!

Сергей засмеялся и погладил любимую по рассыпавшимся волосам. Девушка опять закрыла глаза.

– Я сейчас почти самый счастливый, – признался Гоцкало.

– Почему почти? – открыла глаза Рита. – А, понимаю… Отбил девушку у друга! Да?

Она села и обняла Сергея со спины.

– Не думай об этом, – сказала Рита тихо, – с Тимой я сама поговорю. Он нормальный парень, и мне с ним было хорошо, но… но нельзя же всю жизнь провести в постели! Мы друзья, мы хорошие друзья, и, я надеюсь, останемся ими…

– А я? – тихо и напряжённо спросил Гоцкало.

– А тебя я люблю, – просто сказала девушка, и Серегино лицо залучилось и воссияло…

Тимофей вздохнул. На душе было погано. Паршиво до невозможности. И не всякому о таком расскажешь, ибо не всякий поймёт. Скажет, изменила она тебе, и не морочь себе голову! Да где ж тут измена? Кто ему Рита – жена? Невеста? Подружка, хорошенькая девочка, с которой приятно провести время. И она не клялась ему в верности. Правда, было такое, что вроде как ревновала к Даше. Да нет, то не ревность была… Просто, наверное, хотела сделать ему приятное. Как же, ревнуешь, значит, ценишь! Она же очень добрая, Рита…

– Это за нами! – послышался злой голос Гоцкало, и Кнуров встрепенулся, глянул на экран. С края пустоши показался джип, переваливавшийся на буграх и ямах. Левее двигались ещё две машины.

– Бежать мы уже не будем! – решила Рита. – Хватит.

– Да что позориться, – пробурчал Сергей, – всё равно ж догонят…

Девушка натянула платье и заозиралась.

– А ты мои трусики не видел?

– Нет… Да чёрт с ними.

– Правда что…

Рита, подобрав подол, соскользнула со стога и принялась отряхиваться, поправлять волосы. Джипы приблизились и остановились. Седоватый мужчина выпрыгнул с переднего сиденья и пошёл вразвалочку.