Бонасье отошёл от входа, пропуская внутрь чёрненькую очаровашку, 95–50—90. Очаровашка похлопала ресницами и улыбнулась.

– Знакомься, Диди, это наш новый программист… как это… Тимоти. Не составишь ему компанию? Надо ввести Тимоти в курс наших дел, помочь освоиться…

Клод посмотрела на Кнурова, склонив голову, и подала руку. Тимофей галантно поцеловал изящную конечность.

– Так я… как это… свободен? – спросил он, передразнивая новое начальство.

– В пределах Центра, – осклабился Бонасье.

Кнуров вышел в коридор, Клод последовала за ним, взяв русского спеца под ручку. Русский спец почувствовал приятное волнение, и совсем уж некстати перед ним нарисовался мрачный детина, высокий, худой, светловолосый, с белёсыми ресницами, румяный и толстощекий. Белокурая бестия.

– Дальше ты пойдёшь один, евразийский евин, – сказал детина, старательно выговаривая русские слова. – Я правильно перевел слово «кнур»? Или надо было говорить «хряк»? Хотя это одно и то же… А фроляйн Клод будет со мной!

Вот тут-то Тимофей и не выдержал. У него возникло такое ощущение, будто что-то лопнуло внутри, разлилось по венкам ледяным и морозящим. Он освободился от руки Клод и ударил белокурую бестию ногой в пах. Бестия запищала, сгибаясь, и Кнуров помог ей выпрямиться – ухватив за светлые кудри, приложил щекастую рожу о колено, тут же вздёрнул и саданул локтем в скулу. Детину развернуло и отбросило к стене, он упал на колени, оставляя кровавые мазки на облицовке, и тогда Тимофей добавил ногой, угодив белокурому по почкам.

– Хватит с него, – на чистом русском языке сказала Клод и прижалась к Тимофею. – Дитрих давно уже напрашивался.

– Ну, вот и напросился, – процедил Тимофей, унимая дрожь.

Он дрался первый раз в жизни. Так уж вышло, что стрелять по врагам ему довелось раньше, чем вразумлять их кулаком. «И так теперь будет всегда!» – подумал Кнуров воинственно. Ударят тебя по щеке – бей ударившего ногами! Лезет кто-то вперёд, работая локтями, – поставь этому кому-то подножку и дай пинка!

Правда, противостоял ему такой же «интель», но для начала сойдёт…

– В первый раз так, чтобы за меня дрались, – промурлыкала Клод.

Тимофей выдохнул, повернул девушку к себе и крепко поцеловал её улыбавшиеся губы, сухие и жадные. Всё, начали новую жизнь!

– Пойдем к тебе или ко мне? – вздрагивавшим шёпотом спросила девушка.

– Давай к тебе, – решил Кнуров, – у себя я ещё и не был ни разу.

И они пошли.

Бордена Чантри разбудил лязг отпираемой двери. Полковник приподнялся на локте и глянул, кого принесло в его камеру. Принесло Гуннара Богессена и консула, Зебони Йерли, седоголового бодрого старикана.

– Мистер Чантри, – официальным голосом сказал консул, – я рад вам сообщить, что мы нашли с местными властями полное взаимопонимание…

– Меня отпустят? – прямо спросил Борден.

– А зачем вас держать? – пожал плечами Богессен. – Никаких противоправных деяний совершить вы не успели.

– Я должен заметить, – чопорно поджал губы консул, – что у мистера Чантри не было даже намерений нарушать закон. Я не ошибаюсь, мистер?

– Нисколько, – криво усмехнулся Чантри. – Американо туристо, облико морале!

Консул ничего не понял, а Гуннар расплылся в улыбке.

– Вижу, вы тоже цените наши старые комедии, – сказал он. – Что ж, господа, как говорится, не смею более задерживать!

Борден обулся и покинул камеру. Он шагал по коридору, выбираясь на волю, но особой радости не испытывал. Да и чему радоваться? Задание он завалил, ребят сгубил… Конечно, они все уже большие мальчики… были, но он-то числился их командиром!

Задвинулись громадные металлические ворота за спиной, и консул оживился.

– Все удалось просто на диво! – потёр он руки. – Я даже не ожидал такого прогресса.

Борден промолчал. Подъехал чёрный лимузин с дипломатическими номерами, растянутый и приплюснутый. Щёлкнув, открылась дверца.

– Прошу! – бодро сказал консул. – На свободу с чистой совестью.

Чантри молча просунулся в салон и уселся, утонув в мякоти кожаных сидений.

– Что вы такой молчаливый? – поинтересовался консул. – Мрачность вам не к лицу. Или на вас так тюрьма подействовала?