При первом взгляде этот столб казался совсем тоненькой ниточкой, но как только Шурик с Володиным обратили на него внимание, он вдруг начал расширяться и становиться все более и более ярким, странным образом освещая при этом не поляну и сидящих вокруг костра, а только сам себя. Сначала он стал шириной с голову Коляна. Потом в него попал костер и все четверо сидевших вокруг. А потом вдруг оказалось, что вокруг – только этот свет, и ничего больше.

– Атас, – прилетел со всех сторон голос Шурика.

Собственно говоря, никаких сторон уже не было, и голосов тоже. Вместо голоса было некое присутствие, которое заявляло о себе таким образом, что делалось ясно – это Шурик. А смысл этого заявления о себе был таким, что наиболее точно соответствовал слову «Атас».

– Ну атас в натуре. Володин, ты меня слышишь?

– Слышу, – отозвался отовсюду Володин.

– Это и есть вечный кайф?

– А чего ты меня спрашиваешь? Ты сам посмотри. Ты сейчас сам все знаешь и видишь.

– Да… А это вокруг что? А, ну да… Конечно. А куда остальное все делось?

– Никуда не делось. Все на месте. Ты получше приглядись-то.

– Ах, ну да же. Колян, ты где? Ты как?

– Я! – отозвалось в сияющей пустоте. – Я!

– Эй, Колян! Откликнись!

– Я!!! Я!!!

– Вот ведь как все на самом деле, а? Ну кто бы мог подумать? – возбужденно и счастливо продолжал Шурик. – Никогда бы не подумал. Слышь, Володин, ты даже не отвечай ничего, я сам пойму… Никто не мог бы подумать… Я тебе сейчас скажу. Просто потому что об этом нельзя подумать! Никак нельзя подумать! Нельзя подумать никак!

– Я!!! – откликнулся Колян.

– И, оказывается, ничего страшного нет в мире, – продолжал Шурик. – Ну ничего совершенно. Все знаю, все вижу. Что хочешь увидеть могу и понять. Да вот хотя бы… Ну и ну… Слышь, Колян, зря мы Косого-то завалили тогда. Он в натуре бабок не брал. Это… Так это ж ты взял, Колян!

– Я!!! Я!!! Я!!! Я!!!

– Кончай базарить, – вмешался Володин, – а то выкинет всех.

– Так он же сука, – заорал Шурик, – он всех кинул!

– Говорю, кончай. Нашел время. На себя лучше посмотри.

– На какого еще себя?

– А кто сейчас говорит? Вот на него и посмотри.

– На себя? Ой… Да… Ой…

– Так-то. А говоришь, страшного ничего нет в мире.

– Да… Верно… Ой, бля-я-я! Слышь, Володин, и правда страшно. Очень страшно. На самом деле страшно. Володин, слышь, а где свет-то? Володин? Страшно!

– А говоришь, страшного ничего нет в мире, – сказал Володин, поднял голову и расширившимися глазами посмотрел в пустоту, будто что-то в ней увидел.

– Так, – сказал он изменившимся голосом, пихая Шурика и Коляна, – ноги делаем. Быстро!

– Володин! Не слышу тебя почти! – раскачиваясь из стороны в сторону, орал Шурик. – Володин, страшно! Эй, Колян! Отзовись, Колян!

– Я. Я. Я.

– Эй, Колян! Ты меня видишь? На себя только не смотри, а то темно станет. Ты меня видишь, Колян?

– Я? Я?

– В лес бежим, быстро! – повторил Володин и вскочил на ноги.

– Какой лес? Ведь никакого леса нет на самом деле!

– Ты, главное, беги, а лес образуется. Давай беги! И ты, Колян, ноги делай. Сбор у костра.

– Я?! Я?! Я?!!

– Головка от хуя. Говорю, все в лес бежим! Шухер!

Если даже допустить, что костер, горевший на поляне несколько часов назад, действительно был маленькой вселенной, то теперь эта вселенная прекратила свое существование и все страдания ее обитателей угасли вместе с ними. Поляна была темна, пуста и безвидна, и только легкий дымок носился над угасшими углями.

Вдруг в машине зазвонил радиотелефон, и сразу же в кустах зашуршала какая-то вспугнутая мелкая живность. Радиотелефон звонил долго, и примерно на двадцатом гудке эта настойчивость была вознаграждена. Из леса долетел хруст веток и быстро приближающиеся шаги, смутная тень метнулась через поляну к машине, и раздался голос:

– Алло! Акционерное общество «Ультима Туле»! Конечно узнал, конечно. Да! Да! Нет! Скажи Сереже Монголоиду, чтобы он меня не злил. Никаких перечислений. Налом без эндээс, а договор порвем. Завтра в десять в конторе… Не, не в десять, а в двенадцать. Все.