Гектор и Жан-Марсель отошли в сторону, чтобы собраться с мыслями.

— Плоховато он выглядит.

— Боль мешает ему дышать.

Гектор беспокоился. Профессор Корморан рассказал ему, что у него всего полтора легкого — результат аварии на джипе, в ранней молодости, когда он служил под знаменами своей страны. Поломанные ребра находились со стороны здорового легкого, которое они, к счастью, не проткнули. Гектор убедился в этом, внимательно ощупав профессора, чей объем легких, и без того ограниченный, уменьшился еще больше.

Жан-Марсель, обычно умеющий найти выход из любого положения, располагал лишь несколькими примитивными болеутоляющими из своей аптечки, которые почти не помогали профессору. По указанию Гектора ему туго перетянули грудь, что немного успокоило боль, которая в ближайшие двое суток могла стать непереносимой. Профессора нельзя было перевезти в ближайший город на машине — ухабы и рытвины причинили бы ему страшные страдания. Можно было бы эвакуировать его на вертолете, но на это нужно время и, главное, разрешение на полет над зоной с неопределенной государственной принадлежностью.

Гектор заметил, что Вайла и Нот что-то оживленно обсуждают. Потом они повернулись к вождю Ньяру, немного знавшему их язык, поскольку он время от времени спускался по делам в соседние долины.

— Думаю, они нашли решение, — заметил Жан-Марсель.

Несколько минут спустя Ньяр ушел вглубь дома и вернулся с маленьким полотняным мешочком. Через несколько минут профессор уже лежал на боку, медленно посасывая длинную трубку из бамбука и слоновой кости. Нот, стоя на коленях, подогревала в ее чашечке шарик бурого вещества, и профессор, явно успокоенный этим трогательным зрелищем, дышал, а точнее, вздыхал вполне естественно. На его щеки вернулся привычный румянец.

— Ох, дорогие друзья, сила химии… — пробормотал он.

Гектор напомнил ему, что лучше помолчать.

Гектор знал, что этот чудесный народный анальгетик известен способностью ослаблять дыхание. Поэтому нужно было очень внимательно следить, чтобы вред не перевесил пользу. Гектор присел на корточки рядом с профессором, держа под наблюдением его цвет лица и ритм дыхания.

Вождь Ньяр, по всей видимости, ошибся относительно его намерений, потому что им с Жан-Марселем тут же протянули трубки.

— Вы полагаете…

— От этого нельзя отказываться, — сказал Жан-Марсель. — Ни за что нельзя.

Они легли рядом с профессором, за которым присматривал Гектор, одновременно любуясь нежным лицом Вайлы в янтарном свете лампы, пока девушка готовила снадобье, обещающее ему блаженство.

Гектор — психиатр, не забывайте, и он анализировал свои реакции, вдыхая сладкий дым. Антидот профессора Корморана должен быть чем-то похожим, подумал он. После первой трубки он почувствовал, что рад присутствию рядом с ним Вайлы, но не стал бы страдать из-за ее отсутствия. После второй был в состоянии думать о Кларе как о милом воспоминании, и ему было все равно, вернется ли она в его жизнь. Вайла собралась приготовить ему третью трубку, но он жестом остановил ее.

Ему хотелось оставаться достаточно трезвым, чтобы заботиться о Корморане, который заснул с младенческой улыбкой на устах.

Гектор протянул трубку Вайле, вопросительно взглянув на нее. Она засмеялась, отрицательно покачала головой и погладила ему щеку.

Они смотрели друг другу в глаза, и он чувствовал, как внутри разливается любовь, мирная и спокойная, словно синее море под затянутым дымкой солнцем.

«Любить и гореть и, любя, умереть в той стране — как и ты, совершенной»…

И настало утро, и лес проснулся, роса засверкала на солнце, словно алмазы, и Гектор увидел, какое это чудо.

Он спал спокойно, как никогда, доверив Вайле и Нот наблюдение за профессором и попросив разбудить его, если понадобится.

Они просидели рядом всю ночь, пока мужчины были беззащитны после наркотика, а на рассвете отдались во власть сна и теперь отдыхали, как две нежные голубки, заснувшие рядом с бакланом. Гектор проверил и убедился, что щеки профессора оставались розовыми, а дыхание — равномерным.

Он вернулся к созерцанию леса, и вскоре к нему присоединился Жан-Марсель.

— Неплохо, неплохо, — сказал тот.

— Не следует делать это каждый день, — заметил Гектор.

— В том-то и проблема. Очень легко подсесть. Одна-другая трубка время от времени, по крайней мере, так себе обычно обещаешь, а потом замечаешь, что выкуриваешь по пятьдесят трубок ежедневно и весишь пятьдесят кило.

— Однако с нья-доа такого вроде не бывает.

— Вы правы. Но это часть их культуры, как у нас красное вино. Курильщиков контролирует общество. Если кто-то начинает злоупотреблять опиумом, его лишают наркотика, а если надо, то и запирают на некоторое время.