Ледогоров позвонил. Воцарилась тишина.

— А если наш стрелок у него живет? — предположил Полянский.

— Вряд ли. Семья все-таки.

— Кто там?

Голос был совсем детский. Ледогоров взялся за ручку.

— А папа или мама дома?

— Мама на работе, а папа только ушел.

Они переглянулись. На дворе, чихнув, завелся двигатель.

— Идиоты!

Скакать вдвоем через ступеньку на узкой лестнице было неудобно. Ледогоров больно врезался плечом в косяк входной двери и, пропустив Полянского, выскочил наружу.

«Копейка» стояла на месте с работающим двигателем и открытым капотом. Уже знакомый мужик прикуривал у группки откуда-то появившихся студентов, дымящих посреди двора. Оба, сразу успокоившись, перешли на шаг. Полянский засунул руки в карманы брюк. Жужжали мухи. Бабушка, косясь на них, тянула юного натуралиста за руку.

— Быстро пойдем домой.

— Ба! Я еще не все деревца напоил!

Любашев подошел к своей машине и захлопнул капот. Полянский начал обходить «кружок» студентов слева. Ледогоров сдвинул «кенгурушку» со стволом вперед и подался правее.

— На теормехе лысый точно «завалит»…

— Ленка подругу возьмет…

— Кондрату из германщины предки такой аппарат привезли…

Где-то истошно заорала кошка. Любашев открыл водительскую дверь и в последний момент обернулся, явно ища их глазами. Полянский пинком ноги захлопнул дверцу и прихватил его за плечо.

— Спокойно, Вася! Милиция!

Ледогоров взял водителя в «коробочку» с другой стороны. Тот на секунду напрягся, затем мгновенно расслабился,

— Чего такое, мужики?! Я стою, я спокойно!

Ледогоров быстро похлопал его по карманам.

— Документы есть?

— В «барсетке», в машине.

Студенты минуту смотрели на них с интересом, затем продолжили разговор.

Полянский открыл дверцу и извлек «бар-сетку».

— О! А это что? — он снова нагнулся и достал из-под сидения телескопическую железную дубинку.

— Я… Это… Это я нашел.

— И нес сдавать. — Ледогоров вытащил из-за ремня неизменную папочку с бумагами — главным оружием, опера. — Серж, зови этих ребят в понятые. Будем осмотр машины писать!

В отдел ехали на «копейке». Сидящий за рулем, Любашев морщил лоб. Он не казался ни испуганным, ни обескураженным. Только спросил: «На Чехова?» и, получив ответ, кивнул. Возле входа в отдел он аккуратно закрыл машину и протянул Ледогорову ключи. Тот подумал и покачал головой.

— Оставь себе. Пока.

В кабинете Любашев сел на указанный стул и, склонив голову набок, выжидающе посмотрел на них. Полянский сходил к себе и принес чайник.

— Кофе будешь?

— Нет, спасибо.

— Можешь курить.

— Спасибо. Не хочу пока.

Ледогоров усмехнулся.

— Потом можем уже не разрешить.

Любашев пожал плечами.

— Ну что ж делать.

Он держался спокойно. Не задавал вопросов. Не бузил. Ждал их первого хода. Ледого-ров оседлал стоящий перед ним стул и закурил.

— Тебя не удивляет, что ты здесь, Василий?

Он подумал, что если Любашев попросит обращаться к нему на «вы» — можно «сливать воду». Ничего не получится.

— Нет. Вы же милиция. Значит, есть ко мне вопросы.

Лицо у него было внимательным, без тени волнения. Полянский присел рядом на крышку стола.

— Правильно! Вопросов море! У нас, у прокуратуры и еще кое у кого, кто хотел бы найти тебя раньше нас.

Что-то мелькнуло в глубоких, подвижных глазах.

— Не понимаю. При чем прокуратура? Чего меня искать? Я дома живу, по месту прописки.

За окном было серо, как осенью. Вездесущий запах гари забивал ноздри. Духота кабинета мгновенно проступила потом на лицах. Под мышками набухали влажные пятна.

— Бандитизмом занимается прокуратура. Ты же человек опытный. Понимать должен.

Любашев махнул рукой. Это было его первое движение в кабинете.

— Какой там опыт! Дали срок за глупую драку, а вы сразу — опыт! Какой бандитизм? Ничего не понимаю! Еле концы с концами свожу.

Полянский забрался на стол поудобнее.

— Работаешь?

— Не, не устроиться.

— На что живешь?

— Машина кормит. «Бомблю».

— Сколько получается?