Рассказывая всю эту несуразицу, капитан Хольм чуть изменил голос, стараясь говорить пискляво и плаксиво, имитируя речь задержанного. Получалось не очень артистично и качественно, но основную мысль Тарон понял легко.

— … потом все это перемешиваем в чашке Петри, выпариваем на медленном огне, разбавляем витаминами в определенной пропорции и, наконец, фасуем по ампулам… — продолжил контрразведчик, вздохнул и уже нормальным голосом закончил: — Ни состава препарата, ни формул… да и по академику свидетельство совершенно косвенное. Так что попросите следователя сосредоточиться только на наркотиках, тем более, я связался с нашим отделом в столице и кое-какие сведения по источникам — откуда взялись ампулы с фабричной маркировкой — уточнил.

— А зачем же эти студентики наших, городских девчонок красавицами делали? — решился перевести мысли капитана в нужное русло полицейский. — И что с этой Милкой Макоевой, которая во время акции смогла так красиво уйти, сотворили?

— Вы будете смеяться, комиссар, — вздохнул особист. — Но больше, чем на постельные дела, фантазии этого студентика не распространяются. Хотелось ему, видишь ли, красивую деваху употреблять, да не просто красивую, а — чумовую. Вот только, похоже, он и сам не понял, насколько чумовая она получилась.

— Завтра утром приезжает академик Пильман, — не совсем кстати напомнил полицейский своему собеседнику. — Что нам делать с ним? Я имею ввиду, конечно, себя и городскую полицию. У вас будут какие-то специальные инструкции? Или, как обычно, я отряжу полдесятка городовых присматривать, чтобы у дома Пильманов не болтались всякие подозрительные и праздношатающиеся личности?

Хольм взял маленькую паузу, задумчиво побарабанив пальцами по столешнице. Потом вздохнул, видимо, приняв окончательное решение, максимальное, на которое был уполномочен своим начальством.

— С академиком придется разбираться. В первый день, конечно, ничего не получится, у него, как я понимаю, официальная программа, визиты в мэрию, в университет, к друзьям детства. А вот вечером, попозже, когда вся официальная часть закончится, надо…

— Не надо, — перебил контрразведчика звонкий женский голос. — Не надо вечером разбираться с академиком. Да и вообще — просто не надо.

На пороге кабинета стояла, уперев ладони в бедра, миниатюрная блондиночка с копной тщательно взлохмаченных платиновых волос, невероятным для мужчин образом балансируя на фантастических четырехвершковых каблуках, одетая в скромные черные брючки, выразительно облегающие её соблазнительные выпуклости и короткую черную кожанку. Под распахнутой курткой, поверх белой футболочки, на груди блондинки матово светился большой, белого металла, медальон со странным и видимым даже издалека рисунком средневековой крепости и верхового воина-рыцаря подле нее. Позади блондинки, невероятным образом исхитрившейся незаметно войти в кабинет начальника полиции во время разговора с Рихардом Хольмом, маячили двое — худощавый, тусклый в серо-зеленом помятом костюме и приметных очках в золотой оправе и мощный, поперек себя шире, но невысокий, абсолютно лысый, в бесформенном буром свитере.

12

Кажется, даже у капитана Особого отдела слегка приоткрылся рот от удивления, что уж тут говорить о провинциальном начальнике полиции, впервые в жизни живьем, даже еще в двух шагах от себя, в собственном кабинете увидевшем Нику. И пока оба правоохранителя приходили в себя, блондинка, изящно цокая каблучками — и как такое получается на затертом казенном линолеуме? — подошла поближе к столу, пропуская в глубину небольшого кабинета своих сопровождающих.

«А ведь при нас она такого себе не позволяет, — удивленно подумал Купер, отступая от входа в сторону окна. — Ведет себя просто, естественно, как с друзьями…» Брызжущая вокруг себя ослепительным фейерверком соблазнительнейшей эротичности блондинка легко превращала светлый весенний день в мрачные осенние сумерки, среди которых только она и выглядела единственным ярким пятном.

— Госпожа Ника!

После нескольких секунд паузы капитан Хольм следом за комиссаром Тароном поднялся с места, демонстрируя свое светское воспитание и отношение к женщинам в целом и посетившей их совещание красотке — в отдельности.

— Мы… э-э-э-э… очень рады вас видеть в нашем городе… — с трудом нашел хоть какие-то слова начальник полиции, в голове которого в этот момент чудовищным образом перемешались мальчишка наркоторговец, академик и лауреат Пильман, рыжая валькирия Милка, собственная племянница, столичный викинг, привезший к ним в провинциальный городок море проблем, и ослепительная даже в простеньком дорожном наряде Ника.

— Да ладно, рады они, — фыркнула блондинка, бесцеремонно усаживаясь верхом на стул и обнимая его спинку руками. — Понятно, вы, господин комиссар, нисколько не рады и думаете только об одном — откуда же свалилась эта… х-м-м… белобрысая проблема на вашу бедную голову…

Ника лучезарно улыбнулась окончательно растерявшемуся от её откровенного цинизма Тарону.

— А я — рада, серьезно, — пискнула от дверей не удержавшаяся на своем месте Эмилия.

— Спасибо, — совершенно серьезно, повернувшись на голос всем телом, поблагодарила блондинка секретаршу. — Иногда приятно почувствовать, что для кого-то ты не лишний… даже в таких обстоятельствах.

— Теперь немного о делах, господа, — привлек внимание к себе без приглашения занявший третий, последний из имеющихся в кабинете стульев Мишель. — Если кому это интересно, то я поверенный в делах, бухгалтер, нотариус и агент госпожи Ники. И у меня есть к вам ряд вопросов.

Только сейчас окончательно и бесповоротно поверивший в присутствие в кабинете провинциального начальника полиции столичной звезды, её поверенного и какого-то неизвестного третьего мужчины, капитан Особого отдела, скромно и ошалело молчавший до сих пор, попытался взять инициативу в свои руки и понять — для чего, собственно, все эти люди собрались здесь в такой не подходящий момент, и какое отношение они имеют к академику Пильману и заданию самого особиста?