Он был горячим и жестким. Каждый оголенный нерв ее тела требовал его внимания, каждое прикосновение его языка уносило Зоуи все выше и выше. Она выгибалась и трепетала, а Антон продолжал страстно целовать ее, не позволяя разуму остановить это безумие.

Пальцы Антона ласкали разгоряченное тело Зоуи, пока она не обвила его ногами со сладостным стоном. Он пробормотал что-то и стянул с нее оставшуюся одежду. Затем Антон продолжил ласки, заставляя ее выкрикивать его имя все чаще и чаще. Он искусно возбуждал Зоуи, возносил все выше, пока она не начала задыхаться.

Антон разжигал ее страсть медленно, и это вело к наивысшей форме наслаждения. Она случайно прикоснулась к самой горячей точке его тела. А затем еще раз, уже намеренно. Антон поймал ее руку, тихо выругавшись. Потом он лег на Зоуи, накрыв ее хрупкое тело своим мощным торсом.

Зоуи ощутила его вес, биение его наслаждения. Ее грудь была прижата к его покрытому волосками разгоряченному телу. Когда Антон отпустил ее кисть, она обняла его за плечи и позволила себе забыть обо всем на свете, кроме болезненного желания чего-то большего…

И она не ожидала того, что случилось несколькими секундами позже… Антон раздвинул ее ноги, и его бедра оказались между ними. А затем он резко вошел в нее — как воин-победитель, требующий своего приза.

Предупреждать его было поздно. Ее спина изогнулась от невероятной боли. И Зоуи закричала.

Антон замер и тут же побледнел. Он уставился на нее. Его словно пронзила стрела. Он был потрясен.

— Нет, — простонал Антон.

Зоуи не могла вымолвить ни слова. Его плоть пульсировала в ней, причиняя мучительную сладостную пытку.

— Ты не можешь быть… — Он откинул прядь волос с ее лица и заглянул в расширившиеся от шока голубые глаза.

— Ненавижу тебя! — выкрикнула Зоуи и застонала, но уже по другой причине — Антон хотел покинуть ее. — Не смей, не смей! О боже! Ненавижу, — бормотала она. — Ты не заслужил этого. Но я хочу, хочу тебя!

Антон коснулся ее лица, его пальцы дрожали. А в глазах читалось сожаление. Когда он начал осторожно двигаться, Зоуи снова застонала, но уже не от боли. И тогда от сожаления не осталось и следа — оно сменилось сильнейшей страстью. Антон задал чувственный ритм, открывая Зоуи неизведанные эротические ощущения.

— Антон, — стонала она. Его имя, слетающее с ее уст, только разжигало пламя.

Антон запустил пальцы в волосы Зоуи, и безумный поцелуй обжег ее рот. Она вывернулась, застонала, впилась ногтями в его спину и спустя мгновение почувствовала, как ее сотрясает экстаз. Сил у Зоуи не осталось.

Она наслаждалась теплом, разливающимся по телу. В этот момент Антон выкрикнул что-то по-гречески, осуществил последний, самый интенсивный рывок и опустился на нее. Они взглянули друг на друга. Секунду спустя он встал.

Обнаженный, Антон был великолепен. Он походил на бронзовую статую. Его плоть еще не успокоилась, она величественно возвышалась, заставляя неопытную Зоуи гадать, является ли это нормой.

Зоуи накрылась простыней. Тишина давила на нее. Ей все же следовало предупредить Антона. Но желание охватило ее и взяло над ней верх.

Зоуи молчала, неготовая к разговору. В ее теле все еще бился пульс чуть притушенной страсти. Сердце бешено стучало. Где-то внизу живота волнение начало порождать новый виток желания.

Однако разгневанное лицо Антона тут же погасило эти порывы. Он ни разу не взглянул на нее с тех пор, как их тела сотрясались в оргазме. Его глаза уставились в пустоту.

— Я знала, что делаю, — сказала Зоуи. «Лучше поздно, чем никогда», — решила она.

Антон схватил свои боксеры и быстро натянул их.

— Если это так, то мне стыдно за тебя, — ответил он ледяным тоном.

Боль от его слов была такой сильной, что Зоуи зажмурилась.

Схватившись за одеяло, Зоуи замерла. Антон стыдится ее.

— Не тебе стыдиться меня. — Она потянула одеяло к себе. — Ты мой похититель, а не блюститель морали. Разберись со своей совестью, Антон, поскольку твоя душа насчитывает гораздо больше грехов, нежели моя.

— Не могу поверить, что повелся на это, — заявил он.

— Повелся на что? — Зоуи уселась на кровати и зло уставилась на него.

— Ты назвала меня золотоискателем, манипулирующим людьми, — просветил ее Антон, — а сама все это время была занята тем, что защищала свои интересы!